Рикхард в нетерпении взмахнул мечом, разрубая ткань тента, спеша скорей запустить пальцы в корчаги, полные золота и драгоценных каменьев, но, услышав громкий женский визг, отпрянул от неожиданности. Не выпуская рукояти меча, де ла Тур обеими руками разорвал грубую парусину и остолбенел. Вот она — награда воина-победителя в славной сече.
Барон, мгновенно забыв про папу и золото, сунул красный от крови клинок оруженосцу и, потянувшись, запустил пальцы в каштановые пряди. Одним движением вырвал он женщину из объятий служанки, перекидывая через седло обмякшее тело лишившейся чувств дамы.
— Двоим ломбардцам удалось ускакать, — проговорил с сожалением шут. (Вообще-то улизнули с места схватки четверо конных, однако путь их был недолог: вышедшие из донжона стражники пленили беглецов. Им еще повезло.) — Убитых у нас, похоже, нет, если не считать пастуха.
— Черт с ним, — махнул рукой барон. — Давай-ка посмотрим, что здесь, — проговорил барон, принимая от Сопляка насухо вытертый меч.
Сталь вгрызалась в узлы из шерстяных и холщовых плащей, не находя там ничего твердого. Бедняжка Адела только скулила, увертываясь от клинка Рикхарда. Он не собирался ни убивать, ни даже ранить женщину, просто хотел вспороть побольше узлов.
— Ничего нет! — Барон помрачнел.
— Возьмите, возьмите все, — взмолилась девушка, протягивая шкатулку с драгоценностями госпожи. — У нас есть немного серебра и золота, возьмите все, добрые разбойники, только пощадите мою госпожу и меня.
— Добрые разбойники! Ха! Вот здорово! Смотри, братец, а ведь и вторая тоже хороша! — крикнул Рикхард, кончиком меча сбрасывая покрывало с головы девушки. Его охватил восторг при виде содержимого шкатулки, он был восхищен красотой женщин и возбужден их близостью и доступностью. — Бери белокурую себе, братец Гвиберт, позабавься с ней на славу, да не забудь про друзей. И выпотрошите фургон, надо вернуть папе его золотишко сполна. — Сказав это, барон захохотал, Грекобойца ответил хозяину громким радостным ржанием, а на губах шута заиграла плотоядная улыбочка. — А теперь, — подвел итог Рикхард-победитель, — мне не терпится вбросить клинок в священные ножны.
Кроме удовольствий существовали и обязанности: следовало распорядиться судьбой побежденных, как живых, так и мертвых. Рикхард повернул Грекобойцу и указал рукой на трупы убитых и истекавшие кровью тела тяжелораненых еретиков:
— Пусть эту падаль сбросят в море.
— А куда девать тех, кто ранен легко? — спросил Гвиберт.
— Ломбардцев оставим, посадим в крепость, может, отдадим за выкуп, а может быть, повесим, что до остальных… выпустите им кишки и столкните вслед прочим, пусть идут на корм рыбам!
Солнце уже село, когда, завершив потеху, пьяные от крови норманны сошвырнули тела живых и мертвых врагов с обрыва и ушли, уводя с собой лошадей, навьюченных невеликой добычей. Недвижимые тела женщин в разорванных в клочья одеждах остались лежать на дороге.
Могучий дестриер по имени Грекобойца нес домой насладившегося превосходной охотой господина.
«Не дурен улов! — подумал Рикхард, вспомнив о содержимом шкатулки, и хлопнул ладонью по кошелю, в котором притаился волшебный камень, сорванный бароном с шеи красавицы Изабеллы. — Что ж, во всех отношениях сегодня удачный день».
XVI
Вот такой вот сон видел в ту ночь атеист, бывший коммунист с едва ли не десятилетним стажем майор ФСБ Валентин Валентинович Богданов… Да какой уж тут сон, самый настоящий кошмар. Пробудившись в половине шестого утра, к немалому неудовольствию жены, и, выдув полчайника воды на кухне, всклокоченный контрразведчик немедленно вспомнил о Климове: тому тоже являлись толпами кровожадные средневековые предки, которые вытворяли все, что им заблагорассудится. Сплошные ликантропы[27], которых рожали на свет Божий несчастные женщины — жертвы насилия утративших человеческий облик мужчин.
Быстро у него от общения с той компанией крыша поехала.
Монтвиллями изобиловало и «древо» Стародумцева, но самое главное — автор труда, переведенного Ивановым-Никольским, носил весьма похожее имя.
«Грамотей хренов! Монтевил — тот же самый Монтвилль, только англизированный!» Богданову немедленно захотелось включить компьютер и начать читать дискету с копией перевода.
27
Л и к а н т р о п и я — психоз, при котором человек считает себя способным превратиться в зверя. Состояние это может оказаться настолько сильным, что способно захватить окружающих, которым и в самом деле кажется, что они видят, как тот или иной человек на их глазах превращается в хищника.