Прошло время, и Антиохия стала римской, а позже досталась в наследство Византии, которая, впрочем, надолго уступила город арабам, вернув его только в десятом веке. Ромеи отремонтировали обветшавшие древние стены, превратив Антиохию практически в неприступную крепость.
Есть немало цитаделей, перед которыми бессильны тараны и мощные камнеметы, но никто в мире не знал таких, которые могли бы устоять перед предательством. За двенадцать лет до прихода сюда воинов с Запада Антиохия перешла в руки турок. Ее воевода Аги-Азьян вполне счастливо и практически независимо правил богатым городом, искусно лавируя между эмирами Галеба и притязавшими на вассалитет Антиохии властителями Дамаска.
Узнав о приближении несметного крестоносного воинства, сокрушавшего всех и вся на своем пути, Аги-Азьян побеспокоился о мерах предосторожности, что было отнюдь не лишним. Имея довольно ограниченный турецкий гарнизон, наместник Галеба управлял очень импульсивным народом: в городе помимо сирийцев жили греки и довольно большое количество армян (купцов и оружейников). Если сирийцам еще как-то можно было доверять, то греки и армяне запросто могли воткнуть нож в спину повелителю, предварительно перерезав глотки солдатам гарнизона, что довольно часто случалось в крепостях, оказывавшихся на пути следования крестоносцев.
Аги-Азьян действовал энергично. Он отправил сына в далекий Дамаск за помощью; снарядил весьма важное посольство в Галеб; велел посадить под замок патриарха Антиохии Иоанна, а также превратил собор Святого Петра в конюшню и разослал по территории отряды для сбора продовольствия, предполагая отсидеться за неприступными стенами, пока галебский и дамасский эмиры будут сражаться с крестоносцами.
Однако последние оказались куда страшнее: несмотря на ужасные дожди и голод, который уже к Рождеству начали ощущать даже богатые рыцари, воины с Запада с каждым днем все теснее сжимали кольцо осады.
Уже в ноябре было наголову разгромлено войско, посланное из Дамаска. Когда же в начале февраля семьсот рыцарей под предводительством Боэмунда опрокинули и обратили в паническое бегство двадцатитысячную орду Радвана Галебского, Аги-Азьян приуныл, видя уже со всех сторон вражеские отряды и, что ни день, ожидая предательства.
Оставалось надеяться лишь на помощь могущественного Кербоги Мосульского, за которым стояли силы Багдада и султана Персии. Это было и хорошо и… плохо. Мосулец мог собрать огромное войско, способное легко рассеять поредевшие отряды крестоносцев, но что помешало бы ему тогда потребовать покорности от Галеба и Антиохии?
Так думал Аги-Азьян за высокими стенами. А что же происходило по ту их сторону?
Голод по-прежнему оставался самым ужасным врагом крестоносцев. Тот, кто служил знатным господам, мог рассчитывать хотя бы и на скудную кормежку, остальным приходилось хуже. За армией тащилось огромное количество женщин и даже детей, многие из которых отправились в поход за мужьями и отцами. Теперь те погибли в сражениях или умерли от болезней. Что оставалось делать несчастным? У них был единственный выход — умереть, те же, кто выжил, служили Тафюру, князю голодранцев и королю воров.
Была у крестоносцев и еще одна беда: между их командирами росла вражда. Если бы не присутствие папского легата Адемара Пюи, кто знает, не обратили бы мечи друг против друга два самых ярких представителя западного рыцарства — Раймунд, граф Тулузы, и маркиз Прованса, герой испанской реконкисты, и легендарный, овеянный славой многих битв, не раз спасавший войско Христа от гибели князь Тарентский Боэмунд.
Первый имел достаточно земли и отправился на Восток, чтобы покрыть себя еще большей славой, второй же мечтал стать правителем богатой страны. Антиохия вполне бы сгодилась Боэмунду, но надо было проникнуть внутрь города за неприступные стены длиной в добрый десяток миль. Для решительного штурма у осаждавших не хватало сил; даже с помощью трех башен, выстроенных из присланного императором Алексеем дерева византийскими мастерами, едва, ли стоило рассчитывать совершить это.
К лету во всем крестоносном воинстве едва ли насчитывалось более двадцати тысяч годных к битве солдат. Тем временем слухи о приближении несметных полчищ Кербоги становились все более настойчивыми. При этом основная сила рыцарского войска — тяжелая кавалерия практически исчезла, многие родовитые дворяне, отводя от слуг стыдливые взгляды, велели седлать мулов и осликов. Столкнуться в открытом бою с полуторасоттысячной массой свежих воинов, имея за спиной непобежденных врагов, означало для крестоносцев едва ли не самоубийство. Антиохию необходимо было захватить до того, как передовые разъезды турок появятся у Железного Моста.