Долетели нормально, но едва успели получить вещи, начались чудеса. Никто их не встречал, хотя в этом-то как раз ничего неожиданного и не наблюдалось. Наглость хищников таксистов — чего уж тут необычного? Однако то, что добычу из зубов у матерых «акул капитализма», вертевших на пальцах ключи от «вольво» и «мерсов», вырвал какой-то серенький дедок в потертой кроличьей шапке, впечатляло. Саша и Ирина и сами не поняли, как оказались в тесном салоне работяги «запорожца», проворно вырулившего со стоянки и неторопливо потрусившего в струях автомобильного потока по направлению к столице.
Компанию им составила и Наталья, которую шебутной дедок затащил в свой автомобиль. «Мне же не по дороге!» — искренне удивилась она. «Умело ехать, да дворами, да в объезд, — приговаривал старичок. — Все доедем, не за тыщи-лимоны, а по-Божески». «Да вы меня просто похищаете!» — сдалась Наташа, устраиваясь на переднем сиденье и с удовольствием вытягивая длинные ноги.
Ехали не быстро — «добрые», как выражался водитель «запорожца», шестьдесят, хотя временами автомобильчик припускал и до девяносто. Но настоящее чудо произошло уже в городе: старик сделал крутой поворот, и машина, свернув во двор, заехала… в распахнутые двери металлического гаража, стоявшего торцом вплотную к бетонной стене.
Путешественники не успели ни удивиться, ни испугаться, как «запорожец», не сбавляя хода, проехал… сквозь стену, которой просто не оказалось, вернее, она была вырезана так, чтобы могла пройти машина.
— Вот это да! — хором выкрикнули пассажиры.
— Тут короче, — пояснил невозмутимый водитель. Он сумел так построить дальнейший маршрут, что, сделав крючок и удлинив тем самым для Натальи пребывание в салоне своего автомобиля минут на десять-пятнадцать, завез домой Ирину и ее кавалера. Таким образом, всем получилось по пути.
Дома удивил Славик, который, пристально посмотрев на Климова, повернулся к Ирине и спросил ее:
— Мам, а он Тот?
Что именно имел в виду мальчик, осталось непонятным, однако первая часть «саммита» мужчин прошла для Ирины нормально. Вторая, впрочем, тоже.
Засыпая на груди у Климова, она подумала: «Арлетт была счастлива, но так недолго. Почему?»
LXIX
Мечи обнажив, рыскают франки по городу,
Они никого не щадят, даже тех, кто молит
пощады…
Падал неверный народ под ударами их, как
Падают желуди с дуба гнилые, когда
Ветви его трясут…
В тот знаменательный день, когда Арлетт встретилась наконец-то со своей мечтой, юношей, семнадцать лет назад спасенным ею под Диррахием, двоюродным племянником барона де ла Тура, рыцарем из Нормандии Хьюго де Монтвиллем — так вот причудливо свились веревочки их судеб, — в тот же день произошла и еще одна (тайная на сей раз) встреча Боэмунда с королем нищих Тафюром. Никто не знал, о чем они говорили, но только вскоре князь Тарентский сказал товарищам, собравшимся на совет в шатре епископа Адемара, что, если они не дадут ему, сыну герцога Гвискарда обещание сделать Антиохию его владением, он и Танкред поднимут дружины и отправятся обратно в Италию.
Остальные вожди похода напомнили храброму крестоносцу о долге нести спасение христианам и освободить Гроб Господень из рук язычников, а заодно и о присяге, данной ими императору Алексею, согласно которой все завоеванные ими земли становились его собственностью. Особенно усердствовал граф Раймунд де Сен-Жилль, единственный из всех крестоносцев не принесший клятвы греческому базилевсу. Раймунд заменил ее обещанием не вредить императору ни делами, ни словами. Несмотря на столь условную присягу, убеленный сединами, покрытый шрамами, граф Тулузы и маркиз Прованса всегда отстаивал интересы Алексея, особенно когда они входили в явное противоречие с притязаниями жадного норманна.
Разозленный неуступчивостью товарищей, в очередной раз отказавших ему, Боэмунд сдержал обещание: его отряд и дружина Танкреда покинули лагерь. Турки, как это довольно часто случалось, заслышав о том, что опаснейший враг уходит, открыли Собачьи ворота и смело кинулись на франков. Завязалась битва. Боэмунд, забыв обиды, велел рыцарям поворачивать коней.
Вылазка защитников крепости успеха не имела. Однако по лагерю все более уверенно пополз слух о том, что в этой схватке погиб не кто иной, как сам «князь» Тафюр.
Король нищих исчез, однако в городе к жене одного богатого армянина, оружейника по имени Фируз, принявшего ислам, явился человек в длинном балахоне с капюшоном, скрывавшим лицо. Фируз не только не прогнал незнакомца, покушавшегося, как могло бы показаться сначала, на верность супруги, а, напротив, упал на колени и стал просить гостя простить его за неразумие. «Я прощу тебя, — сказал незнакомец. — Но ты должен помочь вернуть город тому, кому он по праву принадлежит — христианам». Целуя руку гостя, Фируз прошептал: «Я сделаю все, как ты велишь, только прости меня, Господи».