Крестоносцы не имели достаточно лошадей для того, чтобы преследовать неприятеля по всем правилам, однако те, кого задержала переправа через Оронт, в полной мере изведали ярость неистовых франков. Воды в реке не осталось — только кровь. Турки, отбитые Райнальдом де Тулем, и некоторые из их товарищей искали спасения в замке Танкреда, в деревянной крепости, которую выстроили греческие инженеры напротив башни Двух Сестер. Франки обступили свое бывшее укрепление. Те из турок, кому хватило мужества выйти оттуда, приняли легкую смерть от меча, трусы, страшась безумия крестоносцев, затворились наглухо и погибли в пламени под радостные выкрики и улюлюканье победителей.
Несколько дней веселились богобоязненные солдаты Христа, празднуя победу, дарованную им Господом над варварами-язычниками.
«Победа! Победа! Победа!» — стучало в висках у Хьюго. Забрызганные кровью неверных, христианские рыцари возвращались домой. Некоторые из турок обезумели настолько, что ринулись прямо в город, где франки под командованием Раймунда де Сен-Жилля, отворив ворота, с удовольствием встречали язычников, насаживая бегущих на острия копий, принимая их на кинжалы, срубая неверным головы.
Сколь велико было горе и отчаяние побежденных, столь же безмерной оказалось радостное возбуждение победителей. Добычи в лагере Кербоги нашлось такое великое множество, что никто уже не брал серебра, ибо даже золото потеряло цену. Женщин, следовавших за турецкой армией, франки не тронули, ибо дали перед битвой обет сохранить чистоту. Женщинам не сделали ничего плохого, просто вспороли животы.
Каждому было понятно, что турки не опамятуются. Более легкие вражеские конники ускользали, зато пехоте досталось, крестоносцы устали рубить бегущих. Хьюго де Монтвилль, его брат Тибальд, рыцарь Герберт Саксифрагус (тот, который первым подскакал к Хью, когда тот спрыгнул с крепостной стены) с десятком отданных Боэмундом под их командование конных воинов прекратили преследование.
Каким бы сильным не оказалось возбуждение победителей, Хьюго, едва угар битвы схлынул, как высокая морская волна, облизавшая прибрежный песок, ощутил какую-то непонятную тревогу: сердце замерло, радость уступила место беспокойству, бравурное, как голос боевого рога, ликующее «победа!» сменилось в мозгу тревожным, как шум крыльев сотен ворон, — «беда!».
Хьюго спрыгнул с коня и ударом ноги распахнул дверь.
— Арлетт! Любимая! Где ты?! Арлетт!
Тревожился он не зря. Перед дверью в спальню лежал окровавленный труп стражника.
«Ах, ну почему я оставил только одного человека!» — подумал Хьюго. В следующую секунду он переступил порог комнаты, в которой они с Арлетт предавались любви столь страстной, что даже битва не могла заставить Хьюго забыть о ласках супруги.
Кто-то бросился к рыцарю, тот отпрянул, выставляя вперед кинжал.
— Господин! Господин! — В голосе женщины звучала мольба. — Господин, не убивай меня, это я, Гортензия, служанка моей бедный госпожа!
Монтвилль убрал оружие и, схватив за плечи, встряхнул женщину.
— Бедная госпожа?! Что ты говоришь?! — прокричал он. — Где Арлетт?! Где моя жена?!
— Люди, плохие люди! — запричитала служанка, коверкая язык франков. — Плохие люди забрать госпожу.
— Кто они?!
— Не зна…
— Куда поехали?! — Хьюго, не дослушав, задал следующий вопрос, но тут же подумал:
«Откуда ей знать? Глупая баба!»
Сколь же велика оказалась радость Хьюго, когда он с удивлением обнаружил, что ошибся. Гортензия часто закивала:
— Да, господин, да, я знать, один из них, тот, что, наверное, быть у них главным, сказать: «Поскачем к Собачьим воротам». Я точно слышал, что он так говорить… Нет, нет, господин, я ничего не перепутать, он точно так сказать, а еще добавить: «Переправимся через реку и захватим Харен, турки наверняка бежать оттуда, мы найдем там провизии и сделаем привал…»
— В седло, — едва выскочив на улицу, крикнул Хьюго. — Живо! Арлетт пропала! Те, кто похитил ее, направились к Собачьим воротам. Скорее, мы еще успеем догнать их!
Не говоря ни слова, Тибальд, Герберт Саксифрагус и остальные воины последовали за командиром. Благородный гнев, охвативший их, оказался настолько силен, что они забыли об усталости, горя лишь желанием отомстить злодеям. Однако путь к воротам города оказался не простым, то и дело отряд Хьюго останавливала стража (по большей части провансальцы). Узнавая во всадниках норманнов, воины с подозрением расспрашивали их о цели передвижения.