У яблони стояла рыжая зеленоглазая девица, совершенно обнаженная. Хотя, судя по всему, уже несколько месяцев как не девица. Выпуклый живот явно указывал на будущего ребенка.
Пару мгновений Кори смотрел на рыжий мягкий треугольник внизу живота, потом быстро отвернулся и опустил голову.
— Где твоя одежда? — спросил он.
— Довольно далеко отсюда.
— Тогда надень хотя бы рубашку.
— Хорошо. Можешь смотреть.
Кори посмотрел. В его рубашке рыжая выглядела непристойно, но все же лучше, чем голая.
— Ну и кто ты такой? Откуда взялся на мою голову?
— Вообще-то домой ехал. Тут случайно на ночлег остановился.
— Где же твой дом?
— На севере.
— Не слишком-то ты похож на северянина.
— Почему?
— Слишком смуглый.
Кори осмотрел свое тело.
— Загорел. Давно в дороге.
— И часто ты в дороге без одежды?
— Случается, — смутился он.
— А это правда, что почти все северяне оборотни?
— Это с чего вдруг?
— Говорят так. Менестрели поют, да бабки рассказывают. Вот откуда бы тебе про рубашку знать?
— Так бабушка и рассказывала. Она много историй знала. Про русалок, про эльфов, и про всякую нечисть. Нам с братьями повезло, зимними вечерами не было скучно. За рубашку прости, ничего другого придумать не успел.
— В лес-то что тебя понесло? — продолжала свой допрос рыжая. — Он же в стороне от дороги. Совсем в стороне.
— Мне сейчас деньги нужны, — пожаловался Кори, — я в кости проигрался.
— А я-то тут при чем?
— Барон д’Эрнон обещал десять серебряных монет, если я убью оборотня.
— Да за что убивать? Что я плохого сделала?
— Кур таскала. На людей нападала. Вроде какую-то бабу покалечила.
— Да сама она виновата! Жадюга неповоротливая. Курицу пожалела, надо же! У нее их штук двадцать с цыплятами. Нажаловалась муженьку, свинюшка!
— Какому еще муженьку?
— Моему. Барон этот и есть мой законный супруг.
— А он в курсе, что его жена бегает по лесам и крестьян пугает?
— Нет, конечно. Он кроме своих собак вообще больше ничего не замечает.
Рыжая усмехнулась, а потом жалобно спросила:
— Ты правда будешь меня убивать?
— Да куда уж теперь тебя убивать! — с досадой воскликнул Кори. — Ты же это… ну, не одна.
— Правда не убьешь?
— Правда.
Оборотень глубоко вздохнула, посмотрела на него рысьими глазами.
— В нашем роду все женщины, когда носят дитя, могут превращаться в зверя. Не знаю, откуда эта особенность. Может древнее проклятие, может, наоборот, благословение. Мужьям об этом не рассказывают. Если у меня будут рождаться только мальчики, то эта особенность и закончится на мне.
Она нежно погладила округлый живот.
— Муж, разумеется, молится о сыне, наследнике. Но я уверена, что там девочка.
— Тоже рыжей кошкой будет?
— Будет. Обязательно. У тебя еда есть?
— Ну, кусок пирога есть.
— Накорми! Ты же помешал моей охоте.
Кори горестно вздохнул и отдал баронессе все, что ему собрала Бетти. А было там не мало. По утрам повариха была гораздо добрее, видимо ночью успевала мириться со своим Герардом.
— Мне нужна моя рубашка. Скажи, где ты оставила одежду, я принесу.
— Как зовут тебя, северянин?
— Кори. А мою лошадь Харибда.
— У лошади имя лучше, чем у тебя.
***
Кори едва дышал от усталости. Никогда десять серебряных монет не давались ему так тяжело. Он остановил лошадь, которая от пота и пыли превратилась почти в вороную, и постучал в ворота замка.
Поль, не говоря ни слова, пропустил. Видимо запомнил. Если уж не его самого, то лошадь точно.
Пока мальчишка бегал за бароном, Бетти принесла ему вина. Не то чтобы хорошего, но прохладного. Как раз чтобы смыть пыль в горле.
Через некоторое, довольно длительное время, появился барон. Вошел шумно, принес с собой солнечный жар и запах псарни.
— Да это ты, парень! — удивился он, разглядывая царапины с запекшийся кровью на щеке гостя. — Я уж и не надеялся увидеть тебя.
Кори вместо ответа бросил к его ногам рыжую пятнистую шкуру.
— Неужели оборотня убил? — изумился хозяин замка. — То-то я смотрю, собаки последнее время себя спокойно ведут.
В зал вошла баронесса. Ее лучезарные волосы были убраны под золотую сетку, а темно-синее платье только подчеркивало круглый живот.
— О! — она подхватила шкуру, нежно провела рукой. — Это будет чудесное одеяльце в колыбельку для нашего малыша!
— Да, — темные глаза барона сделались мечтательно-глупыми. Все мужчины глупеют в ожидании потомства.