— У господина что-то случилось? — участливо спросил он. После визита де Пейна это был вполне законный вопрос.
Нет. Ничего.
Олли отпил сразу полкружки мутного напитка. И когда вновь обрел способность дышать, откусил лепешку. Она показалась невероятно вкусной.
Нужно искать сестру.
Нужно узнать хотя бы в городе она или нет.
Олли в городе никого не знал. И его никто не знал. Можно попробовать расспросить стражников на воротах, но те не станут отвечать — просто потому что их ежедневно достают бесчисленными вопросами. Вот если подкрепить вопрос парой монет, тогда был бы шанс. Но монет у Олли не было. И он в который раз пожалел, что не взял из графской шкатулки пару горстей серебра.
По всему выходило, что к Шенто идти придется.
Вот он и ждет теперь. День постепенно угасает, уступая место сумеркам.
Где-то совсем рядом прозвенел колокольчик, и следом за ним прозвучал женский смех. Или детский? Потом, спустя тысячелетие, грохот, будто уронили медный поднос. Стража у дверей напряглась, но тут же успокоилась. Потом кто-то протащил собачку, которая пару раз недовольно тявкнула.
Синие тени заполнили углы.
Олли уже надоело и сидеть, и стоять. Он прикидывал, не прилечь ли на эту чертову скамейку. Кто ему хоть слово скажет? Не эти же истуканы у двери.
Наконец появился Рин. Едва заметным кивком приказал следовать за собой.
Рин поджег лучину и стал зажигать свечи. Шесть великолепных белых восковых свечей.
— Вчера ко мне ворвался твой зять, — негромко заговорил длинноволосый, и в его голосе был хорошо сдерживаемый гнев, — он искал здесь свою жену. Потом он искал тебя. Я отправил его в «Единорог». Оказалось, там о тебе даже не слышали. Почему?
— Там слишком дорого, — осторожно ответил Олли.
— Тебе же давали деньги.
На самом деле Олли бы не сунулся в «Единорога» даже в том случае, ели бы забрал все серебро из шкатулки. Что они там такого особенного могли предложить? А чистую постель и приемлемую еду он получил и в той халупе, где-то на задворках города. Хотя лепешка в сале в самом деле была хороша. Особенно хороша, потому что пока это была единственная еда за весь день.
— Каким образом Пейн нашел меня? — Олли постарался увести разговор от финансового вопроса.
— Я обратился к городской страже. Частным порядком.
— А можно к ним еще раз обратиться… частным порядком?
— Зачем?
— Чтобы узнать, в городе ли Элейн де Пейн.
— Меня не интересуют ваши семейные разборки.
Олли вздохнул, посмотрел на огонь ближайшей свечи. Он был удивительно ровным.
— Исчезновение моей сестры, — начал он, — вполне может быть связано с тем письмом.
— Пейн считает иначе.
— Пейн не в курсе происходящего.
— И какая может быть взаимосвязь?
— Д’Экраф угрожал моей сестре и матери, если я откажусь доставить послание.
— Ты же его доставил.
— Не его. Совсем другое.
— А леди де Форе? Твоя мать?
— Я думаю, она в безопасности. Барон не посмеет ее тронуть.
— Потому что она монахиня?
— Потому что он ее всегда любил. Он надеялся, что она станет баронессой. Но она предпочла его рыцаря, моего отца.
— Ты полагаешь, он не возненавидел ее после этого?
— Нет. Ее — нет. Только меня.
— Отчего же? А леди Элейн?
— Сестра похожа на отца. И ее вид не оскорблял господина барона. А я слишком похож на мать.
Рин кивнул без особого интереса.
— Д’Экраф тут не при чем. Он просто не успел бы узнать. Тем более что-то предпринять.
— Но герцог здесь.
— Герцог здесь, — согласился Рин.
Появился Прошка, будто специально дожидавшийся паузы в разговоре. Принес вино, сушеные фрукты и лимонные цукаты. Не еда, конечно, но лучше, чем ничего. Наполнил кубки.
Кубки были те же, из толстого тяжелого стекла. И Олли опять достался тот, который с застывшими пузырьками воздуха.
Вино и вкусом и цветом напоминало скошенную летнюю траву, когда она полежала на жарком сухом солнце и начала утрачивать свою изумрудную девственность.
А ведь до первого покоса еще предстояло дожить.
— Что ты хочешь от меня? — спросил Рин.
— Узнать, в городе ли моя сестра. А если нет, через какие ворота ее вывезли.
— И куда повезли?
— Хорошо бы.
Это не слишком реально и слишком утомительно для длинноволосого. Олли уже ждал отказ. Пока ждал, попробовал цукаты. Они были сладко-горькие, идеально подходили к вину. Пока длинноволосый там что-то обдумывал, он поспешил еще раз наполнить свой кубок.