В подвале насос, прачечная и запасной генератор. Все как обычно.
Кухню я оставил напоследок. Из еды я там нашел:
Яблоко.
Два йогурта. Клубничных.
Кусок сыра размером со спичечный коробок
Ветчину в пластиковом корытце.
Полдюжины яиц.
Немного хлеба, черного и белого.
Чай в пакетиках и полбанки растворимого кофе.
Действительно, полно еды. Я горько вздохнул. Нет, никто кормить меня не обязан. И разок без ужина я не умру. Но раз уж мне предстоит не спать ночь, хотелось бы иметь под рукой кофе. Нормальный кофе. Но, опять-таки, это лично моя проблема.
— Ну, как вам дом? — спросила Полина.
Она уже успела переодеться в домашнее платье, если это можно считать платьем. Верх на тонких бретельках, юбка из лоскутков, которые никак не скреплены между собой. Захватывающий фасон!
— Дом большой, — нейтрально ответил я.
— Да, очень большой! — в ее голосе был неприкрытый восторг.
— Если вы не против, я все-таки съездил бы поужинать.
— Скоро придут опечатывать двери.
— Только через три часа.
Полина была недовольна. Вполне естественно, что она недовольна.
— Я вернусь минимум за полчаса до назначенного времени.
— Обещаете?
— Клянусь!
— Ладно, ступайте. Вы, мужчины, настолько примитивны, что всегда хотите есть.
С этим утверждением можно и поспорить, но решил воздержаться. Мне щедро отсыпали личного времени и нужно быть благодарным. Фиг ли нет.
***
На вывеске название «Рио» горело красным неоном, а пальма — зеленым. Я загнал машину на стоянку и пошел к крыльцу. Там, в красно-зеленых всполохах, прогуливался Станислав и курил что-то непотребное.
— О! — обрадовался он. — Я так и знал, что ты заявишься.
У меня встреча восторга не вызвала, но деваться уже было некуда.
— Пошли! — Станислав запустил бычок в ближайшую лужу. Тот прочертил красивую дугу, зашипел и потух, испустив на прощание вонючую струйку дыма.
Было опасение, что внутри этого шалмана музыка такая, что себя не услышишь — так оно и оказалось. Но кузен моей нанимательницы прошел в дальний закуток, где шум был не опасен для жизни.
— Не обращай внимания на антураж, — сказал он, — кормят здесь отлично.
— Странное место.
— Место для своих. Но случайных гостей тоже не обижают.
— Хочется верить.
Я прикинул финансовые возможности и заказал лобио в горшочке, люля-кебаб из баранины и картофель фри.
— А вино?
— Я на работе. Пить буду чай. Обычный, черный. Без добавок. Никакого чабреца и мяты.
— Фу! — сказал Станислав. — Скучно!
И налил себе до краев бокал Саперави. Я посмотрел на него с завистью.
— Может, все-таки, рюмку чачи?
— Воздержусь.
— Ты, кстати, знаешь об условиях завещания нашей дорогой бабуси?
— Меня это не касается.
— Очень даже касается.
— Каким боком?
— Там сказано, что на дом может претендовать любой, кто проведет в нем ночь. То есть, ты тоже.
— Тогда почему ты сидишь здесь, а не там?
— Ой, не хватало с нашей девочкой-веточкой связываться. Я лучше утром к вам зайду, посмотрю что да как.
— Тебе не нужен этот дом?
— А тебе?
— Нафиг надо. На налогах и отоплении разоришься.
— Вот и я о том же. Но Полинке приспичило жить во дворце. Вот пусть и живет.
***
— Почти не опоздали, — Полина состроила недовольную гримаску.
— До девяти еще сорок минут.
— И что?
Ровно в девять часов вечера пришли люди в костюмах и галстуках, заперли и опечатали входную дверь и ворота. Засняли все это на видеокамеру. Официально, но бестолково.
Я пошел задвигать ставни на окнах первого этажа. На кухне что-то там заело, и осталась щель размером с ладонь. Ну и хрен с ним.
На обеденном столе валялся огрызок яблока и два пустых стаканчика от йогурта. Выходит, Полина тоже поужинала. Как бы не объелась, бедняжка.
Бедняжка минут десять насиловала телевизор, переключаясь с канала на канал, потом зевнула, деликатно прикрывшись ладошкой.
— Наверное, пора спать, — сказала она, — надеюсь, вы будете рядом со мной?
Она стала подниматься по лестнице, лоскуты на юбке исполняли затейливый танец вокруг ее загорелых бедер.
Девочка-веточка-тростиночка-Полиночка. Возможно, это задание окажется не таким уж и скучным.
Мы вошли в ее комнату.
Полина направилась к постели размером с теннисный корт. Сложила покрывало, взбила подушки. Потом повернулась и с деланным изумлением уставилась на меня.