— Да, отец Гуггонал?
«Надеюсь, ты не станешь в который раз напоминать мне о нашем долге перед мёртвыми».
— Я, конечно, не лекарь… то есть не принадлежу к гильдии и всё такое… но, хм, слегка разбираюсь… да тут и, в общем-то… ничего особенного… н-да… достаточно взглянуть…
— Не тяните, святой отец!
— Их, — сказал Бурдюк, — пытали. Всех, это же очевидно. Даже после… хм… всего, что с ними потом сделали трезвонки… вот, если присмотреться: эти глубокие порезы, ни одна ящерица не способна оставить такие следы, просто нечем ей…
— Вопрос в том, зачем их пытали. Но это мы вряд ли…
Акийнурм Клык присел рядом с ближайшим телом, перстнем-лучевиком посветил в распахнутый рот.
— Не «зачем», — сообщил, глядя на них снизу вверх. — Просто пытали, вот что. Видимо, мстили.
— Месть! — подхватили ящерицы. — Месть! Вырвать языки! Кровью, обмазать кровью! Мухи-мухи-мухи! Трезвонки! Пусть жрут!
— Снимайте тела, — помолчав, приказал господин Оттенс. — Ящерицы никуда не денутся. И найдите мне дом, в котором сожгли остальных. Возможно, там есть ответ на вопрос, за что пытали этих андэлни.
— Дали отпор ублюдкам? — Сотник поднялся и отряхнул руки. Покачал головой: — Вряд ли. Их и прежде без даров и распахнутых объятий встречали — и ничего, никто с повешеньем не морочился. Здесь случилось что-то ещё, задницей чую.
— Ищите! — велел господин Оттенс. — Все ищите. Это «что-то» вполне может иметь для нас ключевое значение.
«Или роковое», — подумал он — но промолчал.
В конце концов им повезло. Найти тела было просто — вот их и отыскали задолго до появления отряда господина Оттенса. Поэтому-то на повешенных падальщики не позарились: хватило того, что сумели добыть из обгоревшего дома. Съели одни куски, растащили другие…
То, что те два тела уцелели и остались под завалом, — чистая случайность, удача.
— Господин Оттенс! Взгляните!
Он оторвался от карты, обернулся. Подавил зевок и вдруг сообразил, что невероятно устал, ещё немного — просто свалится с ног.
Юный десятник — лет восемнадцати, не больше — подошёл, лихорадочно сверкая глазами. Протянул на ладони два оплавившихся обломка.
— Что это?
— Звёзды, — сказал Акийнурм. Он шёл вслед за десятником, но двигался медленней — наверное, опять ныла старая рана на бедре. — Когда-то это были звёзды. Присмотритесь.
Господин Оттенс взял один из кусков, повертел в руках. Да, круглая форма, отверстие в центре, а вот эти волнистые выросты могли быть лучами.
— Странно, что они сохранились в таком виде…
Десятник кашлянул:
— Тела лежали лицами вниз, звёзды — под ними, вот и сохранились.
— Больше скажу, — добавил Акийнурм, — почти наверняка они такими и были. Это же не настоящие звёзды, верно, госпожа Дойварнесс?
Чарознатица аккуратно, двумя пальцами, подхватила второй кусок. Провела по поверхности ладонью, потом вытерла руку о плащ.
— Подделка, причём небрежная. Те, кто носил эти звёзды, к Цеху никогда не принадлежали.
— Самоучки?
— И судя по затухающим колебаниям — те самые, что открывали для отряда порталы. Причём делали это всегда в паре: сил для самостоятельной работы у них не хватало. Скорее всего — брат и сестра.
— И теперь они мертвы, — подытожил господин Оттенс. — Значит, Плеть остался без чарознатцев.
Сотник почесал эти свои кожистые складки на месте уха.
— Остался, — добавил, — если у него других чарознатцев нет. Был ведь второй отряд, который пришёл за «нашим». И куда-то они «наших» повели.
— Разведчики ещё не вернулись?
— Должны к утру. Но что бы ни обнаружили — андэлни нужен отдых, вы и сами это знаете.
Господин Оттенс рассеянно кивнул. Сквозь запах мяты уже стал пробиваться тот, другой. Нужно было заново втереть масло, но не при всех же. Вонь мешала сосредоточиться, мешала думать.
Он снова посмотрел на карту.
— Сотник прав, — сказала вдруг чарознатица. Коснулась тоненькой рукой локтя господина Оттенса, заглянула в глаза. — Даже если разведчики вернутся с хорошими новостями, нам всем следует отдохнуть и набраться сил. Особенноесли они вернутся с хорошими новостями.
Эстритолк Оттенс оглянулся на Бурдюка. Святой отец вместе с несколькими солдатами продолжал снимать и укладывать тела на несколько уцелевших прилавков. В этой части площади под кручинниками стояли три торговых ряда — теперь базарчик превратился сразу в мортуарий и в штаб. Старую карту господин Оттенс развернул на крайнем прилавке — другого места не нашлось.
— Сотник, выводите андэлни из деревни. — Он снова оглянулся на Бурдюка. Тот, как ни в чём не бывало, продолжал трудиться. — Кто захочет остаться и помочь святому отцу — пусть остаются. Но предупредите: возможно, скоро нам придётся выступать.
«Мёртвые не оживут, — подумал он устало, почти без раздражения. — Не в этом, изменившемся, мире. Не с этими, искалеченными, телами. Так даже лучше: что бы чувствовали они, вернувшись и обнаружив себя без языков, с переломанными шеями, с обожжённой кожей? Или в этих случаях возвращение в принципе невозможно?» — Он не помнил. Прошло слишком много времени с тех пор, как оживал какой-либо андэлни.
И пожалуй, вот это было единственным признаком того, что Праотцы по-прежнему не лишены милосердия.
Разведчики приехали через пару часов — скорее изумлённые, нежели испуганные.
Господина Оттенса разбудили, он велел Рирри заварить чай покрепче, поднялся с расстеленного плаща и на мгновение застыл: просто не мог сообразить, брать ли плащ с собой или ещё есть шанс отоспаться…
Потом увидел лица разведчиков и понял: ни шанса.
— Чарознатицу не будите, — бросил подошедшему сотнику. — Пусть пока отдохнёт.
Отряд расположился на дальнем краю деревушки, на поляне, которую прежде использовали для временных лагерей. Торжок не зря назывался Торжком, причём на всеобщем языке: сюда сходились торговые пути, здесь устраивали сезонные ярмарки. Пожалуй, если бы не Разлом, на этом месте давным-давно вырос бы город.
Хотя, подозревал господин Оттенс, дело не только в Разломе. Если бы деревушка превратилась в самостоятельный город, хозяин этих земель вряд ли пришёл бы в восторг. Скорее всего — и предпринимал определённые шаги, чтобы не превратилась.
А расположение у Торжка было уникальное: в долине, окружён со всех сторон склонами, на которых легко выставить стражу. Проходов всего несколько, защищать легче лёгкого…
Вот через один из них и вернулись разведчики.
— Значит, — переспросил господин Оттенс, — двигались на запад?
— Точно. — Старый, видавший виды вояка по кличке Весло взмахнул широченной ладонью. — Прямо на закат поехали, как миновали тоннель, так ни разу и не свернули. Как по струночке.
Господин Оттенс переглянулся с Акийнурмом. Оба понимали: вот он, их шанс.
— Снимайте андэлни с постов, сворачивайте лагерь.
Сотник кивнул; вопросительно глянул в сторону сожжённой деревушки. Там Бурдюк с помощниками, которых набралось неожиданно много, отдавал последнюю дань павшим.
— Я сам, — сказал господин Оттенс. — Разбирайтесь тут.
По дороге к площади он вытащил пузырёк и снова помазал под ноздрями. С раздражением подумал: «Вот ведь, не помогает! Даже это уже не помогает!..»
Тела с деревьев сняли и уложили ровными рядами. Теперь вдобавок приносили останки тех, кто сгорел в доме собраний. Пользовались для этого широченным куском мешковины — влажным, чёрным, то и дело выскальзывавшим из рук.
Когда заметили подходившего к ним господина Оттенса — остановились, несколько андэлни растерянно глянули на Бурдюка.
— Заканчивайте. У нас хорошие новости. Даже слишком хорошие, не могу поверить, что нам так повезло.
Теперь они не смотрели на Бурдюка — и это было очень хорошо. Разбираться с недовольными совершенно не хотелось, да и времени не оставалось.
— Господин советник…
— Да, святой отец, потом мы, разумеется, вернёмся и совершим всё, что д о лжно. А пока, — добавил он, обращаясь ко всем, — ситуация у нас простая. Эти ублюдки пошли к замку местного ойвира… как бишь его? Ну, не важно. Главное вот что: почти наверняка они там задержатся. Если у Плети есть хотя бы капля мозгов, он не рискнёт оставлять за спиной замок. И мы с сотником уверены: Плеть идёт туда не просто так.