Эттил как-то сумел убедить парней, что эти выматывающие тренировки нужно выполнять для собственного же блага. Они и выполняли полтора десятилетия. До сегодняшнего дня.
Из окна кабинета Хродас видел, как нехотя, зубоскаля и позёвывая, парни разминались. Хакилс мрачнел. Потом, кое-как продержавшись с четверть часа, отпустил всех.
Когда Хродас спустился на плац, чтобы переговорить с Эттилом, там уже околачивался дворянчик.
— …и часто?
— Ну, по правде говоря, в последнее время не очень, — отвечал Эттил. — Хотите присоединиться? Может, это их подзадорит.
— Есть идея получше. Нужно…
Они оба заметили Хродаса, Эттил предостерегающе вскинул руку, но Железнопалый сегодня не был в настроении вести душеспасительные беседы.
— Хродас…
— Эттил, мне нужно перекинуться парой слов с господином наместником. Оставь нас.
— Рубленая Шея говорил…
— Потом, Эттил! Потом!
— Как знаешь. — Он хлопнул дворянчика по плечу и ушёл, звук шагов отражался от стен, плясал чеканным эхом.
Наверное, это задело Железнопалого больше всего: хлопок по плечу чужака, знак поддержки.
— Я говорил тебе, хуккунсов потрох, чтоб не лез не в свои дела? — Хродас ухватил дворянчика за плечо и рывком прижал к стенке так, чтоб рукой пережать дыхалку. Не слишком, чуть-чуть. — Говорил?!
— Комендант… это глупо…
— Глупей некуда. Умным для тебя было бы сидеть тише песчаной вши и лишний раз о себе не напоминать.
Дворянчик побледнел. Ухватил Хродаса за руку и попытался оторвать от своего плеча. Это Железнопалого-то!
— Комендант, вы забываетесь! Меня прислал кройбелс! И я… буду делать… то, что он мне велел!
— Да иди ты в гаррово дупло вместе со своим кройбелсом! Мальчишка, сопл-ляк! Твоему кройбелсу двадцать лет было насрать на нас всех: как мы жили и как умирали! Где он был всё это время, когда мои парни сходили с ума, когда каждый день спрашивали себя: взойдёт завтра солнце или нет, жив кто-то ещё в мире — или остались только мы одни?! Где он был тогда, твой кройбелс?! А я тебе скажу где: он спасал свою задницу, свою венценосную кройбелсскую задницу. А теперь прислал тебя, сопляка, чтоб твоими руками «навести здесь порядок». Так вот: не выйдет!
— Вы не подчиняетесь приказам кройбелса?
— Каким ещё приказам? Никаких приказов я не получал.
— Грамота…
— Ты у меня сейчас сожрёшь эту грамоту, по кусочку. Понял? Здесь, в Шандале, она не стоит ничего. И ты стоишь ровно столько же. «Наместник»! Думаешь, мои парни будут слушаться какого-то столичного молокососа?
— А разве они ваши парни, комендант? И крепость — тоже ваша? Может, тогда правильнее называть вас не комендантом? Может, вы — бунтовщик, восставший против законов Скаллунгира?
Хродас презрительно хмыкнул:
— По-твоему, Скаллунгир — это кройбелс и сброд придворных хуккунсов? А по-моему — простые андэлни, вот что такое Скаллунгир. Горожане из Врат Пыли, например. И я, гаррово ты семя, забочусь о них больше, чем любой кройбелс. И крепость эта — не для кройбелса стоит, не для меня и не для тебя. Для них, для тех, кто без неё завтра сойдёт с ума от ветра, а послезавтра — окажется в рабстве у харранов.
— И всё? — зло спросил дворянчик. — Вы ни о чём не забыли? О том, например, что вы держитесь за Шандал, потому что больше у вас ничего в этой жизни нет. Вы боитесь остаться не у дел. Вы даже не верите собственным «парням», что они не бросят вас и не подчинятся кому-нибудь другому, даже такому столичному молокососу, как я. Потому что даже столичный молокосос для них — лучше, чем старик, который всё больше заботится о себе и всё меньше о крепости.
Хродас отвёл руку. Но не ударил. Смотрел, как тяжело дышит дворянчик, и растирал ладонью грудь; сердце билось о рёбра выброшенной на берег рыбой.
— Простите его, комендант, — сказал алаксар. Подошёл неслышно, вражий потрох, подошёл совершенно неслышно, хотя на плацу звук шагов всегда раздаётся барабанной дробью, хоть уши затыкай. — Простите, юности свойственно сгоряча судить и ударяться в крайности. Вспомните себя, каким вы были лет двадцать назад…
— Нечего вспоминать. А вы, архивариус, идите к себе. Вас это не касается.
— Думаю, очень даже касается.
Хродас перевёл взгляд с одного на второго, с алаксара на дворянчика.
— Ладно, — сказал, — ладно. Тогда слушайте и запоминайте. С сегодняшнего дня ни в чём от меня не ждите ни помощи, ни поддержки. Ни в чём. Никогда. — Он чувствовал: повторяется, задыхается, вот-вот сорвётся в крик! — А вы — что вы можете? Двое, со своими одиннадцатью слугами. Только дайте мне повод — отправлю во Врата. У господина Раймунга найдётся для вас парочка камер в холодной.