Вот, пришёл, Тургушев выродок!
— Ну, так, — Хродас потёр грудь, надеясь, что боль рано или поздно уймётся, — значит, ты, Шея, идёшь в лагерь — и чтоб через полчаса все были в сёдлах. Возьмёшь алаксарову карту, посмотришь — там были ещё одни ворота, на северо-востоке. Сами решите: уходить через них или отсидеться в городе; я бы советовал уходить — если они захотят, в два счёта перекроют все дыры в стене, а потом переловят вас, это уж не сомневайся. Ты, Илданас, остаёшься здесь. Смотришь, слушаешь, мотаешь на ус. Ворота б как-нибудь закрыть… или завалить чем… в общем, позаботься. Дождёшься, пока Шея пришлёт за тобой кого-нибудь с бархагами — и вдвоём уйдёте, когда станет совсем прохладно. Остальных не ищи, у тебя задача другая: выжить любой ценой и добраться до Шандала.
— Что передать нашим?
— Хакилс — за главного, Рыжий — помощником; это и так ясно. Если у кого в заду взыграет желание отомстить, пусть три раза подумает; если после этого не угомонятся, скажи, вернусь из призрачного и поотрываю головы. Лучше пусть в столицу отправят письмо. Глядишь, венценосный расщедрится и ещё андэлни пришлёт.
Хродас не стал говорить очевидного: если кройбелс никого не пришлёт, следующий сезон ветров будет для Шандала и для Врат последним.
— Ну так, всё. Давайте, парни, время идёт.
Они спустились со стены вниз, к вратам. Здесь расстались, и каждый отправился своей дорогой: Шея поспешил обратно в город, Илданас — в одну из привратных башен, поглядеть, нельзя ли опустить решётку и перекрыть проход.
Хродас немного постоял, продолжая растирать грудь. Кажется, чуть полегчало.
Тогда, подняв повыше светильник, он вошёл в тоннель. Ноги увязали в песке, то и дело приходилось перебираться через завалы. Бархагу бы сюда… но что толку жалеть о недостижимом. Сейчас Хродас мог только одно: выиграть время для парней, оставшихся в лагере, для дочери с детьми.
Когда он наконец оказался снаружи, из тоннеля донёсся глухой удар. Илданас всё-таки сумел опустить решётку.
Хродас зло усмехнулся и пошёл к кострам.
Дозорные занимались бессмыслицей: выцеливали в небе громадного даже по нынешним меркам шулданая. Трое харранов вглядывались в вышину, один держал наготове лук, другой — колдун — собирался сбить шулданая пламяшаром.
Выглядели обычно: забранные в «хвосты» пышные волосы, медная кожа в татуировках, одна другой причудливее. На всех троих — кожаные накидки с бахромой по краям, считалось, это отгоняет голодных духов. Пёстрые угловатые узоры на одежде приманивали удачу… ну, дозорным она бы сейчас не помешала.
На появление Хродаса они даже не обратили внимания.
— Стреляйте, ниже не спустится, — сказал он им. — Эти твари в последнее время стали слишком хитрыми.
Колдун молча выпустил пламяшар. Промахнулся. Второй харран, тот, что с луком, оказался удачливее.
— Иди, — сказал Хродасу третий, — Йэшамгур давно уже ждёт тебя. Заодно передай ему, что гарк мы выкололи.
«Гарк» по-харрански означало «глаз»; Хродас никогда раньше не слышал, чтобы они так называли шулданаев, и никогда раньше не видел, чтобы харраны на них охотились. Мясо у шулданаев жёсткое, шкура мало на что сгодится, а требуха — она и есть требуха, разве что какому-нибудь местному целителю на примочки да отвары, только унюхав которые, кто угодно заявит, что уже здоров.
Харраны, впрочем, к запахам относились… крайне терпимо. Поговаривали, это из-за того, что Праотец Тургуш их создал первыми, сразу после Трещины, когда живы были воспоминания о прежнем обличье мира. Среди диких земель, среди бурь и смрада только харраны и могли выжить; оттого у них нос будто срезан, ноздри-щели и прозрачное третье веко.
Оттого их так не любят другие андэлни: слишком чужды, слишком непонятны.
Хродас тоже не любил; ну, сказал себе в который уже раз, любви-то от него никто не ждёт.
Пробирался между палатками, повозками, кострами, морщил нос: вонь стояла такая, будто здесь издохло и уже месяц гнило стадо горбачей. Отовсюду звучала гортанная харранская речь; всеобщего языка почти не слышал.
Подумал невпопад: «А ведь ещё утром перед стенами города не было ни единого харрана».
Почему-то эта мысль показалась очень важной, ключевой. Почему — он пока не знал, но стал внимательнее присматриваться к лагерю. Вот наскоро устроенные загоны для скота, вот — целые гроздья притулившихся друг к другу палаток и шатров, между ними снуют голые детишки, играют в прятки и «последний-уходит-в-призрачный»; вот огромные котлы с варевом, к ним не спеша подступают старики и старухи со своими мисками; вот площадка с более-менее утоптанным кругом песка — на ней два бойца сошлись в рукопашной, вокруг стоят и оживлённо обсуждают сражение молодые воины.