— За победу в игре, леди Кло, — спокойно ответила леди Серина. — Игра скоро состоится, советую внимательно прочитать выданные вам правила. А Мария Спиридоновна вот, правда, она немного… приболела и лечить пришлось по новому методу. Через омоложение. — Заметив загоревшиеся на слове «омоложение» глаза дам, она добавила: — Специально разработанному для людей.
Столько хищных взглядов, направленных на нее, Мария Спиридоновна не ощущала никогда в жизни. Такое впечатление, что приз находился у нее внутри и дамы приглядывались, как половчее начать потрошить. Жуткие ощущения, она всем своим организмом впервые ощутила нечеловеческую природу этой расы.
— А она сможет провести игру? Ведь она такая маленькая? — Мурлыкающий голос стройной брюнетки в золотистом намекал, судя по взгляду, не на рост и возраст, а на умственные способности.
Впрочем, Марию Спиридоновну это даже не задело: она не собиралась мотать себе нервы в этой битве с «серпентарием», а хотела спокойно и весело провести время в замке.
— А игру будут проводить мои подруги. — Она мило улыбнулась. — Манефа Ауховна и Азалия.
Девочек она заранее не предупредила, но надеялась, что они ее поймут и даже смогут повеселиться. Кикимора приветливо замахала дамам полуобглоданой косточкой и улыбнулась, обнажая желтоватые клыки, демонессы впечатлились. На такую судью в игре ни надавить, ни повлиять. Про Азалию в этом плане речи вообще не шло, и так чуть не лишились нарядов на праздники. Общество принялось обсуждать предстоящее событие, но тут в зале появился бледный главный повар и, бочком прокравшись к советнику, что-то сказал ему на ухо.
По мере рассказа за выражением лица лорда следили все присутствующие. Сначала он сверкнул взглядом и нахмурился, потом недоуменно поднял одну бровь и скептически сощурился, затем его глаза то округлялись, то вновь щурились, уже обе брови шевелились, словно выполняли танцевальные па. В итоге он гневно покраснел и указал повару глазами на дверь. Сообщив присутствующим, что ненадолго оставит их, дела требуют, он вышел из зала.
Может быть, ужин так и закончился бы спокойной беседой и никто ничего бы не узнал, если бы не вездесущий злорадствующий пролетающий сквозь зал Петр Егорович. У привидения пятки от головы отклеились. Алхимика со снаряжением он еще не встретил, а вот на кухню заглянул, навещая любимый винный погреб, и ему было что сказать разряженной жующей публике.
— А десертики-то у вас сперли! Остались вы без сладкого, дамы и господа! Или у вас поработала банда Винни-Пухов, или ловите на крыше нелегального эмигранта Карлсона! — он радостно заржал над собственной шуткой, которую никто не понял, кроме Марьи, и с воплем: «Сахар — белая смерть!» — взлетел вверх, просочившись сквозь потолок.
Пантелеймон несся по парку с несвойственной ему прытью. Обычно он ходил степенно, важно опираясь на трость или помахивая ей в периоды прекрасного настроения. Сейчас домовой был без трости, взлохмаченный и нервный. В общежитии природников, куда он сначала прибежал, никого не было. Виолетта Дифинбахиевна ушла по своим делам в город, а Манефа уехала с Марьей. Бедный домовик не знал, у кого просить помощи, и со всех ног бежал к главному зданию в надежде найти хоть кого-то. У общежития бытовиков, сурово хмуря брови, комендант Пыжик разговаривал с незнакомым драконом. Расу выдавала шевелюра: только у драконов в гуманоидной ипостаси была такая структура волос. В отчаянии Пантелеймон кинулся к Петру Семеновичу, все-таки бывший военный мог хоть совет дать.
— Помогите! Выусни! Нюша… — Он остановился и пытался отдышаться, переводя дух. — Что-то случилось. Она в гостиной за диваном, и ей больно. Она так пищит и стонет, Василий скулит и нервничает. Я ее вытащить не смог. Нет, она не застряла. Ее всю трясет. Помогите. Виолетты Дифинбахиевны нет, и Манефы Ауховны тоже. — Бяо тоже уехал, но должны быть и другие целители. Хотя бы декан, идемте. Извините, господин Д'азфир, ситуация требует моего вмешательства. Разговаривать с вами о делах академии я буду в случае прямого распоряжения ректора или после назначения вас на должность, как с коллегой. С посторонними, извините, я о происходящем в нашем учебном заведении беседовать не намерен. — Пыжику не понравились расспросы дракона, представившегося отцом ректора.
Знакомы они не были, ректор их не представляла, и вопросы были крайне подозрительные. Просивший о помощи домовой был отличным поводом достаточно вежливо закончить неудобный разговор. Дракон был весьма раздосадован, но кивнул. Свою помощь тоже не стал предлагать, решив, что это чересчур. Да и животных он особо не любил, не видел в их присутствии рядом никакого смысла. До целителей комендант и домовой дойти не успели. Почти у главного корпуса гоблин-завхоз спорил с Рорхом об оплате рассады для клумбы на кладбище.