— Там всем пряники сулят. Тот, кто тебе дал эти бумаги, нарочито готовился. Всем чины раздают, всем добро обещают.
— Нет. Не хочу. Мне и так комфортно без их должностей.
Я вздохнул и подошёл к холодильнику, дёрнув за дверцу, но та и не подумала выполнять свои функции врат в райское место с омлетом и супом. Я ещё раз подёргал за ручку, боясь применить телекинез, так как мог вовсе оторвать. Домовой нахмурившись поглядел на мои манипуляции, а потом скосился на ночниц, невозмутимо висевших в своём углу со сборищем сверхъестественной заразы.
— Они меня обижают, — послышался тихий хнычущий голос.
Я повернулся, шумно втянув воздух и сжав кулаки. Ни деда и Оксаны на кухне уже не было. Они ушли по своим делам, то есть дед считает своё добро, нажитое за мой счёт, а русалка спряталась тонуть в ванной, причём в моей ванной, хотя у неё своя есть. Оттуда уже слышался шум бегущей из крана воды. До вечера проваляется без дыхания и движения, а ночью будет бродить по коридору как привидение, тихо напевать песенки или слушать тяжёлый рок в наушниках на такой громкости, что и остальным будет слышно.
На пороге стоял Маягкая тьма.
— Чем тебя обидели? Чем тебя вообще можно обидеть? Тебя даже ядерный взрыв не пронял, хотя ты был в трёх километрах от эпицентра.
— Они дразнятся.
— Кто?
— Они, — тихо произнёс бог древней пещеры и показал на ночниц.
— Хорошо. Я поговорю с ними, — кивнул я, и проводил взглядом унылое создание, пошедшее в коридор, где оно спрячется в нише шкафа за верхней одеждой, обнимая банку с темной субстанцией. Впрочем, субстанция и была демоном, а мальчик лишь его марионеткой.
Я сложил ладони коробочкой и создал внутри колдовскую пчелу. Слегка светящееся насекомое размером со спичечный коробок, мохнатое, как упомянутый хомячок, и забавно жужжащее жёсткими слюдяными крылышками, цеплялось колючими лапками за кожу рук. Оно успокаивало. Это был моя защита и моё оружие. Моё средство самовыражения, дающее хоть немного покоя. Я мог сотворить сотни таких, способных быть датчиками движения, поисковыми дронами, яркими светлячками или гранатами. Но сейчас оно помогало сосредоточиться.
Я раскрыл ладони, выпуская на волю пчелу. Та тяжело загудела и поднялась воздух. Насекомое сделало круг, а я устало закрыл глаза. Мерное ж-ж-ж успокаивало и нагоняло сон, охота было положить голову на сложенные на столешнице руки и просто сидеть так в объятиях Морфея.
— Егор!
Я со вздохом открыл глаза и наткнулся взглядом на деда Семена. Совершенно дикое выражение на его лице заставило похолодеть всё внутри меня.
— Шурочка, — выдавил домовой.
Мои пальцы вцепились в кожу кухонного уголка, а обеденный столик от телекинетического импульса отлетел к плите, со звоном уронив посуду на пол, и разбив стекло на духовке. Я рванул в спальню, где отдыхала Александра. Прихожая, двери в ванную и санузел размазались в один штрих, как на экшен-камере. Дверь открылась раньше, чем я к ней подбежал.
Александра лежала на кровати лицом вниз, а над ней склонилась массивная фигура, одетая в охотничий камуфляж. Глубокий капюшон с москитной сеткой мешал разглядеть лицо. Под сеткой едва различимо виднелись горнолыжные тёмные очки и шарф, намотанный на рот и нос. Фигура упёрлась коленом в спину Шурочке и держала бледную от страха девушку одетой в перчатку рукой за волосы. В правой руке у незнакомца тускло блестел лезвием охотничий нож.
Я ударил фокусным импульсом. Энергии было достаточно, чтоб разорвать человека пополам, но незнакомец лишь поднял скрытое под капюшоном лицо, а по воздуху разлилось призрачное свечение. Оно языками холодного пурпурного пламени поднялось к потолку и растаяло. Импульс был попросту поглощён.
Я даже не заметил, как Игла скользнула мне в ладонь, загоревшись янтарным угольком на навершии.
— Сука! — закричал я и бросился вперёд.
Незнакомец отпустил Шурочку и выставил вперёд левую руку. Чёрный клинок вошёл в запястье чужака, не встретив сопротивления. Рана засияла белым, словно там зажглась ксеноновая лампа. Демон молча дёрнулся и захотел всадить свой нож мне плечо ударом сверху, но кто-то дёрнул меня за шкирку, и тяжёлая рука вогнала лезвие в матрас. Я ударился спиной о стенку, уронив при этом на пол телевизор, задев его локтём.
Мелькнула Ангелина. Это она отдёрнула меня. Хранительница, одетая в белые шорты и спортивный топ, держала в руке пистолет-пулемёт. Вот только целилась она не в чужака, а в сторону окна. Я только сейчас заметил небольшую фигуру в тёмно-синем спортивном костюме, сидящую на подоконнике. И тот же глубокий капюшон, и те же черные очки. Показалось, что подбородок, губы и нос тоже были чёрными, как уголь.