— Выходит, что ты молча будешь смотреть, как он превращается в хулигана?
— Я поговорю с ним.
— Поговорить надо строго, но этого теперь уже мало. Видел бы ты, что он вытворяет в школе. Ему за это шкуру спустить надо, пусть знает. Даже я сегодня не сдержалась и дала ему оплеуху.
— Ты?! — Во взгляде отца отразились одновременно удивление и испуг. — Я тебе запрещаю, Валя! Ты ему сестра, старшая сестра, а не...
— Мачеха, — подсказала Валя, воспользовавшись его заминкой.
— ...не чужой человек.
— Именно на правах старшей сестры я и проучила его. И он у меня будет получать столько, сколько заслужит за свое свинство!
— А я запрещаю!
— Ты...
— Запрещаю!
Она посмотрела на отца так, словно на него перенесла злость, которую питала к Павлику.
— Ладно. В таком случае я найду для себя иной выход. А этого лентяя и озорника воспитывай сам.
— Что ты еще надумала? — спохватился отец.
— Увидишь.
Она дрожала как в лихорадке. Хотелось бежать за тридевять земель, бежать, бежать! Резко повернулась и, едва сдерживая желание наговорить отцу язвительных слов за его безволие, вышла из комнаты. И тут случилось непредвиденное. Перед нею в позе непримиримого врага стоял Павлик.
«Он все слышал», — подумала Валя и хотела обойти его, но тот преградил ей дорогу.
— Я тебя когда-нибудь убью! — сказал он тихо.
У Вали снова возникло желание отшлепать его хорошенько, но в глазах Павлика полыхало столько злобы и вражды к ней, что она испугалась. Это были глаза невменяемого, который задумал что-то страшное.
И разговор с отцом, и угрозу брата слышала, конечно, мачеха — дверь на кухню была приоткрыта, — однако не проронила ни единого слова. Зины и Вовки в то время дома не было.
Отныне в семье Прилуцких, кроме недоразумений и ссор, нашла себе прибежище еще и вражда.
На следующий день, выбрав удобный момент, когда они остались одни, Валя сказала отцу:
— У меня к тебе просьба, папа. Устрой меня ученицей токаря на ваш завод. Я уже забрала документы из школы, пойду на работу. Не хочу дальше быть нахлебницей у нашей хозяйки. Если ты этого не сделаешь, я поступлю на работу в другое место.
Отец пытался отговорить дочь, но та настаивала на своем. И он должен был в конце концов согласиться с нею. Так закончились для Вали годы ученья, и она стала работницей Киевского авиазавода. Началась наилучшая и самая содержательная пора в ее жизни.
В цехе, в рабочей среде Валя ощутила наконец твердую почву под ногами. Друзья искренне радовались ее успехам, готовы были при случае прийти к ней на помощь. О такой атмосфере в доме она и мечтать не могла.
Специальность токаря Валя освоила быстро; обучал ее токарному делу Валентин Гончаров, комсорг цеха. Неказистый с виду, худощавый, с болезненным румянцем на щеках, он по сравнению с многими плечистыми, физически развитыми парнями казался немощным, однако его кипучей энергии хватило бы на троих. Мастер, комсорг, добровольный помощник редактора цеховой стенгазеты, агитатор, ответственный за работу бригад «легкой кавалерии» — все эти обязанности он выполнял добросовестно, увлеченно. Было что-то наивно-детское, прекрасное в отношении Гончарова к своей подопечной — Вале Прилуцкой. Друзья замечали, что девушка ему очень нравится, как может нравиться юноше любимая, однако ни малейшим намеком он не проявлял своего чувства к ней, никогда не набивался в компаньоны; раздавался заводской гудок, оповещавший об окончании рабочего дня, и дороги их расходились в разные стороны.
В это время Валя познакомилась с Леонидом Третьяком, у них завязалась дружба, и все же внимание Гончарова льстило ее девичьему самолюбию.
На следующий год Валю уже избрали членом заводского комитета комсомола. Возглавлял комитет мастер Ананий Ратушный, любимец рабочей молодежи. Не одна девушка тайком поглядывала на этого бравого парня, уроженца села Семеновки Одесской области, однако он упорно не замечал их влюбленных взглядов, явно предпочитая мужское общество. Куда бы ни собиралась молодежь — на концерт ли художественной самодеятельности или на коллективную прогулку по Днепру, — Ратушный неизменно находился в окружении своих сверстников — Михаила Чоповского, Леонида Третьяка, Павла Коваля, Валентина Гончарова, и все подступы к нему для девушек были блокированы. Тогда, словно смилостивившись над ними — пусть не тешат себя напрасными надеждами, — Ратушный взял да и женился на Тане Засориной, работавшей на заводе инженером-конструктором, тоже комсомолке, немногим старше его. На комсомольскую свадьбу была приглашена и Валя, и здесь она впервые дала понять недогадливому Третьяку, что он ей нравится, и нравится не просто как друг. Однако все внимание уделялось молодым. Им желали семейного счастья, долгих лет жизни, рекордной многодетности, замечательных успехов на производстве, и никто не мог знать того, что через какое-то время изменятся обстоятельства, и киевские авиастроители Ратушный, Чоповский и Коваль совершат ратные подвиги на фронтах Отечественной войны. Двое первых падут смертью храбрых...