Вторым вошел, стукнувшись головой о дверной косяк, Костя Павловский — худой, долговязый, с волевым лицом. До войны он работал токарем на заводе измерительных приборов, был разведчиком истребительного батальона. Во всей его фигуре, в движениях чувствовалась скрытая сила, которая — если дать ей волю — может выйти из-под контроля и действовать, пока сама себя не исчерпает. Видимо, такими были молодые революционеры прошлого, те, что выводили полки на Сенатскую площадь, бросали гранаты в царей...
Коля Охрименко почему-то запаздывал. Позже он объяснил свое опоздание тем, что боялся привести «хвоста». Еще с Самсоновской улицы за ним увязался какой-то подозрительный тип, пришлось несколько раз менять маршрут, шастать по незнакомым дворам, чтобы избавиться от преследователя. (Только недостатком опытности можно объяснить тот факт, что это сообщение не насторожило членов группы и они не приняли никаких мер, чтобы уберечь своего товарища от провала. Очень скоро именно Коля Охрименко первым в организации поплатится жизнью за эту фатальную ошибку.) По своей натуре спокойный, уравновешенный, он больше слушал, чем говорил, в его действиях не было бравады, желания во что бы то ни стало совершить что-то умопомрачительное, «показать себя», все поручения он исполнял точно и добросовестно, как обычную работу.
Еще перед тем, как должны были явиться другие, Валя Прилуцкая привела с собой подтянутого, похожего на студента светловолосого парня и, познакомив его с Андреем (подпольная кличка Леонида Третьяка), сказала: «Этому человеку будешь приносить сводки Совинформбюро и другие сообщения из Москвы». Парень (его звали Володя Котигорошко) ответил кратко: «Хорошо». Поскольку нового подпольщика-побратима привела Валя, Третьяк сразу же проникся к нему полным доверием. Было приятно, что у них налаживается связь с другими подпольными группами. Уточнив некоторые детали будущего сотрудничества, Володя Котигорошко ушел.
Заседание открыла Валя.
— Я знаю, товарищи, что вы голодаете да и холодно здесь, — начала она тихо, и все ближе придвинулись к ней, — поэтому обойдемся без длинных выступлений. Подпольный городской комитет партии ставит перед нами первое боевое задание: уничтожить нефтебазу на Брест-Литовском шоссе. Выполнить задание поручается Сене Поддубному, Косте Павловскому и Третьяку. — Перевела взгляд на Охрименко. — Тебе, Коля, надо наладить слушание радио, организовать выпуск листовок. Для боевых групп всеми способами добывайте оружие, прячьте его малыми партиями. Указания подпольного горкома будете получать через Андрея — это подпольная кличка Лени Третьяка, а также через связных Лену Пономаренко и Лену Белиц. Какие есть вопросы?
С минуту все молчали. Первым нарушил тишину Поддубный:
— Сколько времени дается на уничтожение нефтебазы, и поступят ли конкретные указания?
Валя чуть-чуть улыбнулась. Наивные вопросы Поддубного были пропитаны духом мирного времени. Инструкцию о том, как поджигать нефтебазы, разумеется, никто не выработает, таких специалистов нет. Все годы мы учились только сооружать, а не разрушать. Что же касается сроков...
— Если сделаете это завтра, будем считать, что план перевыполнили.
Тоже по-довоенному. Невольно все сдержанно рассмеялись.
— Интересный случай произошел на весовом заводе, — снова заговорил Поддубный. — Когда на заводском дворе появился первый гитлеровский офицер и стоял, оглядывая территорию завода, со второго этажа ближнего цеха прогремел выстрел, и фашист упал мертвым. Немцы обшарили все закоулки, но нашли только винтовку.
— Ты, Сеня, мог бы присвоить себе его славу, — пошутил Павловский. — Ведь не исключено, что именно ты и воспитал его, когда работал там секретарем комитета комсомола.
Поддубный не принял шутки товарища, ответил вполне серьезно:
— Чужой славы мне не надо. Я еще заслужу свою.
В дружескую перепалку вмешалась Валя: