— Нашальник опять маму поминает. Тоскует, — авторитетно объяснил копошащимся у вязкой лужи работникам их старшина. Или правильнее говорить: старейшина?
Хотя он, безусловно, был среди них самым старшим. Низенький, смуглый, неизменно улыбчивый уроженец какой-то из азиатских республик, откликающийся на имя Шамшат. Как его звали на самом деле, я мог только гадать, потому что соплеменники обращались к нему, используя родные эквиваленты слова «дядюшка», а кроме меня с этой ордой напрямую никто из носителей русского языка не общался.
— Вы что делаете?
— Дорога будет. Крепкая, ровная. Сухая будет.
Ну это еще бабушка надвое сказала. Да, даже моя. Если вспомнить прошлогоднее творчество Шамшата со товарищи, чего-чего, а сухости никак не случится. Особенно после очередного дождя.
— Кто велел бетонировать?
— Нашальник велел. Ты нашальник, он тоже нашальник. Новый будет, говорят.
И конечно, нового надо поскорее умаслить. Какую бы глупость ни придумал.
— Да вон он ходит, сам спроси, если не веришь.
Да уж, ходит… Катится, как колобок.
— Добрый день, Гурген Вазгенович.
— Какие-то проблемы, Станислав Валерьевич?
Надо же так уметь, чтобы обращаться к человеку по имени-отчеству, а звучало это как оскорбление… Талант. Несомненный.
— Вопрос. Один.
Брови встали домиком. Черным проволочным домиком.
— Я вас внимательно слушаю.
— Без бетона разве никак не обойтись? Нарушается же целостность всего ансамбля. Но это ладно, можно заретушировать… А дренажная система? Вы подумали, что станет с газоном?
— Станислав Валерьевич, вот вы уже давно знаете Афанасия Аристарховича, а так и не поняли, что господин Семенов — человек современных взглядов, устремленный, можно сказать, в будущее, нашедший в себе смелость сбросить оковы устаревших…
Ясно, чем он его взял. Модные веяния, инновационные технологии. «Мы наш, мы новый».
— Допускаю, что этот ансамбль, как вы утверждаете, представляет собой определенную архитектурную ценность, но поскольку он не был внесен в перечень памятников…
Он мог бы им стать. Зоя Аркадьевна хотела тут жить и жила. Даже просто в память о ней было бы правильно сохранять и поддерживать то, что радовало эту женщину на склоне лет. Не говоря уже о том, что мода на псевдодворянские поместья не прошла и проходить пока не собиралась.
Правда, где Фаня и где дворяне? Максимум дворня рядом пробегала. Так что все правильно: газоны вытоптать, дорожки забетонировать, кусты вырвать с корнем, стены зашить пластиком или замазать штукатуркой, стеклопакеты поставить. Какие еще будут креативные идеи?
— Вы меня слушаете, Станислав Валерьевич?
Безнадежно. Это совершенно безнадежно.
— Я вам завтра передам всю документацию, Гурген Вазгенович. Самое позднее к вечеру.
— Послезавтра. Завтра мы с Анжелой Афанасьевной едем смотреть летний дом.
Все, добил. Стасика можно уносить. Только кто ж забесплатно согласится? Нет, придется самому топать прочь. Ножками.
— Ваш заказ готов, можете забирать.
Хорошо, что копировальный центр недалеко от дома, иначе пришлось бы вызывать такси, чтобы притащить обратно отксеренную в тройном количестве кипу бумаг. Подозреваю, что Пургену на всю эту документацию начхать, но раз уж по инструкции положено, получит все в комплекте. А то вдруг Фаня, не приведи господи, читал, чего и сколько я должен сдать?
Тележка, в которую кое-как поместились чертежи, схемы, сметы и инструкции, осталась от бабушки: та ходила с ней по магазинам, пока еще могла ходить. И помогать не позволяла. Говорила, чтобы не брал на себя лишнего. Заботилась…
Я, наверное, для нее тоже был чем-то вроде груза. Пусть и своего, родного, но все-таки тяжелого. Потому и пыталась пристроить, как могла. Устроить то есть. Подругу старинную разыскала, хотя это было совсем непросто сделать. Главное, ушла в мир иной, веря, что у меня по жизни все складывается, вот что хорошо. И я тогда, кстати, тоже верил в нечто подобное. Пока не начались всяческие изменения в хозяйской среде.
Красиво, когда тротуар плиткой выложен, ничего не скажешь. Но тот, кто этим занимался, хоть бы сам раз попробовал через швы тележку катить! Только бы не развалилась на ходу, иначе…
— О, кого я вижу! Стас Батькович собственной персоной!
Его мне точно не хватало. Сегодня. Для полного счастья.
— Ты, я смотрю, тоже при колесах? Только не маловато ли их?
Тактом Витька Погорелов не отличался никогда. Тонким юмором — тоже. Правда, я бы на его месте, то есть небрежно облокачиваясь на капот серебристого двухместного «порша», наверное, шутил бы еще толще. Особенно если бы нашлось над кем.