Во тьме проступали очертания вагонов. Глухо лязгали буфера, и на резкую трель свистка паровоз отвечал сцепщику пронзительным гудком.
— Стой, — тихо проговорил Миша, схватив Лену за рукав. — Видишь, слева платформы? А за ними, на втором пути, товарные вагоны. Это как раз и есть тот состав…
Их прикрывала каменная стена разрушенного склада. Здесь было не так ветрено, и Лене стало теплее. Вглядываясь в сумеречные тени вагонов, она поймала себя на мысли, что Мишине соседство успокаивает её.
— Тебе холодно? — спросил он и, не дождавшись ответа, снял с себя шарф и закутал им её шею; она покорно промолчала.
— Что, Мишенька, будем делать? — спросила она, словно он был командиром их маленькой группы и она полагалась на его ум и энергию.
— Давай сначала высмотрим, где ходит патруль. Тише… Как будто идёт?
Вдалеке, на междупутье, сверкнул луч карманного фонаря. Он покачался и тут же исчез. Немного погодя фонарь снова зажёгся, но теперь уже гораздо ближе. Свет промелькнул между платформами, и тут же до них донеслись приглушённые голоса.
— Подожди, сейчас вернусь, — шепнул Миша, пригнулся и быстро побежал в ту сторону, где стояли платформы.
У Лены упало сердце. «Что он делает, сумасшедший?» — подумала она. Не признаваясь в этом даже самой себе, она испугалась за Мишину жизнь.
Через несколько секунд Миша вынырнул из темноты.
— Там немцы, — прошептал он. — Какой-то начальник. Я не разобрал всего, что он говорил, но, мне кажется, сейчас должно что-то произойти!
— Почему? — спросила Лена, ощущая на своём лице теплоту его дыхания.
— Начальник всё время повторял: быстрее! Быстрее!
— Что же делать?
— Подождём!
— А если они угонят состав?
— Пока никаких признаков. Даже маневровый паровоз увели.
Вдруг, прежде чем Лена успела что-либо понять, он обхватил её рукой за плечи, толкнул на землю и сам распластался рядом. Тут же она услышала скрипучие шаги и тихое бряцание оружия. Острый луч ручного фонарика прочертил стену, возле которой они только что стояли, повис на мгновение над их головами, а затем метнулся в сторону.
Немецкие солдаты, переговариваясь между собой, прошли мимо.
— Пошли, — проговорил Миша, когда их шаги затихли. — Нам больше здесь делать нечего!
— Ты понял, что они говорили?
— Да. Эшелон набит военнопленными. Скоро их погонят на баржи.
Они обогнули стену и вышли на дорогу. Здесь уже действовали портовые пропуска и можно было больше не бояться. Вдруг Лена остановилась.
— Миша! Они будут грузить пленных на баржи сегодня?
Да, как я понял, примерно через час.
— Как по-твоему, сколько может быть в этом эшелоне человек?
— Больше тысячи!
— А почему его так усиленно охраняют?
— Наверно, это пленные, работавшие где-то на секретном строительстве. Немцы стараются их изолировать.
— Боятся, что они передадут сведения?
— Конечно!..
Издалека донёсся приглушённый расстоянием рокот бомбёжки. На горизонте метались бледные лучи прожекторов; с земли поднимался красноватый пунктир трассирующих пуль и таял во мгле.
— Где-то в Люсдорфе бомбят, — сказала Лена.
— Нет, дальше, километрах в двадцати.
Несколько минут они шли молча. Миша почувствовал, что Лена чем-то встревожена.
— Что с тобой? — спросил он.
— Как по-твоему, сколько сейчас времени? — не отвечая на вопрос, спросила Лена.
— Примерно половина двенадцатого.
— Можно успеть, — с облегчением сказала она.
— Что успеть?
— Миша, ведь они погрузят пленных на баржи, которые на рассвете уйдут с караваном?
— Да, так я понял!
— А караван направится в сторону фронта?
— Ты хочешь сказать, что они потопят баржи.
— Конечно! Зачем бы им пересаживать из вагонов тысячу человек на баржи и везти их в обратном направлении, туда, где сейчас идут тяжёлые бои?..
— Ты, наверно, права.
— И мы потопим их собственными руками! Наши лётчики станут бомбить баржи!
— На баржах нет зениток — чудная мишень для лётчиков! Немцы наверняка на это рассчитывают. Надо предупредить, чтобы баржи не бомбили!..
— Это ещё не всё! — сказала Лена. — Если самолёты запоздают, то, приближаясь к порту, немцы сами потопят баржи.
— Как же быть? Пока мы тут разговариваем, Надя связывается со штабом. Я пойду!
Теперь до причала, где и ночью не приостанавливалась погрузка, было каких-нибудь двести метров. На одиннадцатом в ночную смену работает бригада Марии Афанасьевны. Появление Лены не вызовет её недоумения. Лена скажет, что решила поработать часть ночной смены и днём пораньше освободиться, ей это нужно для домашних дел.
Дойдя до того места, где Миша должен был свернуть на дорогу, ведущую в город, они остановились.
— Будь осторожен, Мишенька!..
Миша махнул на прощание рукой, и его тонкая фигура быстро утонула во тьме. Лена постояла немного, прислушиваясь к его удаляющимся шагам, а потом медленно направилась к причалу.
Куда она идёт? Зачем?.. Эта мысль внезапно ударила её, словно хлыстом. Почему она отпустила Мишу одного?
Для того чтобы быстрым шагом дойти от порта до её дома, нужно всего двадцать пять минут. Но это днём. А ночью?! Улицы пустынны, и ежеминутно из-за угла может появиться патруль…
Но имеют ли право рисковать сразу двое? «Без истерики, Ленка, без истерики!» — строго останавливала она себя. Но тут же вновь начинала мучиться сомнениями. Сама не пошла, подставила парня. Испугалась!..
Почти дойдя до причала, метнулась назад, в темноту. Долго бежала между нагромождениями ящиков и ржавого железа. Вдруг чья-то рука с силой отбросила её в сторону.
— Хальт!…
Лена испугалась. Плотной массой прямо на неё медленно надвигались люди. По топоту сотен ног, по крикам конвойных Лена поняла: ведут пленных. Она уже видела теперь их первые ряды. В сумраке нельзя разглядеть лиц, но заметно, что на некоторых русские шинели. До её слуха долетели отдельные слова, произнесённые шёпотом:
— Куда нас ведут?
— Наверно, на корабль.
— Тише, ребята!..
И резкие, властные окрики конвойных:
— Шнель! Шнель!
Лена притаилась за железной фермой сломанного крана, чутко вслушиваясь в каждый звук.
Пленные уже близко. Кто-то споткнулся, застонал. Суета. Крик конвойного. Товарищи, очевидно, не дали ослабевшему упасть, подхватили под руки.
«И все они погибнут, — думала Лена. — Нет, нет, этого нельзя допустить! Невозможно!..»
Всё, что она пережила за последние месяцы, показалось ей вдруг ничтожным по сравнению с трагедией этих людей, которые непрерывным потоком шли мимо неё.
Внезапно прогремела автоматная очередь. Дикий крик:
— Добей! Добей!..
Ещё одна короткая очередь, и крик оборвался.
Лена почувствовала, что дрожит как в ознобе. Скорее, скорее выбраться из порта и бежать домой! Кто-нибудь из двоих прорвётся…
Простучали шаги последних конвойных, которые замыкали колонну. Лена быстро пошла к выходу из порта. Но она опоздала. Ворота были оцеплены. Получен приказ: до утра из порта никого не выпускать. Хотят, очевидно, сохранить в полной тайне час выхода каравана в открытое море.
С тяжёлым сердцем Лена побрела на причал. Она сказала Марии Афанасьевне, что хочет работать. В ответ та только удивлённо повела бровями, ничего не сказала.
У Нади в это время тоже были большие волнения. В двенадцать ночи она вызвала штаб. Конечно, ворвалась в чьё-то расписание, но её оправдывало то, что необходимо было срочно передать важное сообщение.
Штабной радист откликнулся быстро. Но в Надином передатчике стало быстро падать напряжение. Истощённые батареи отдавали последнюю энергию, и ей пришлось подключить ещё одну, тоже старую, чтобы как-то выйти из затруднения.