– Да уж, значит, показал своим тело цыгана?
– Показал, а тела детей спрятал в лесу, там и покоятся.
– Совесть не мучает?
– Мучала, до недавнего времени. А потом она затихла. Надоело ей скулить целыми днями о том, что было. Этого ведь не изменишь.
– Твоя правда, – сказал Семён Яковлевич.
– Видать, не суждено покурить, – сказал капитан и, вынув изо рта трубку, приставил к голове револьвер. Жутко улыбнувшись, он нажал на курок, но пистолет смолчал.
– Опля! – сказал капитан и, встав со стула, отправился к иконостасу, чтобы вновь закурить трубку. Теперь – свечкой.
– Будь добр и мне огонька захвати, – сказал генерал, достав из кармана свои сигареты.
– Я думал, что это грех, – сказал Сергей Семёнович.
– Ай, черт с ним! Перед смертью не надышишься, – ответил ему Утюжнов.
Самохин взял большую свечу с подсвечником, стоящую справа от иконы Божьей Матери, и поставил её на стол перед отцом.
– Благодарствую! – произнес тот и уставился на сына. – Может, махнемся? Ты мне трубку, а я тебе сигареты, а?
Сын генерала молча положил свою трубку на стол и подвинул к отцу. Тот, в свою очередь, протянул Самохину пачку сигарет.
– Ваш, так сказать, ход, отец, – сказал капитан, садясь пред Семёном Яковлевичем.
– Да, была у меня одна история, да только запамятовал маленько. Ну да ладно, вспомним по пути. Дело было так.
После того, как я остался один, чудом избежав отравления у той бабки, я понял, что близлежащие деревни под контролем у «красных». Неожиданно, я обнаружил, что нахожусь в кольце, и деваться некуда. Была зима, и морозы в тех краях стояли страшные. Чтобы выжить, решил я идти через болота. Но до них еще надо было добраться.
Прихватив немного патронов, дабы путь не обременять, я начал поход. Шел я долго, только на ночь оставаясь наедине с лесом и волчьим воем. На третий день моего странствия я вдруг услышал неподалёку крик. Явно кричал молодой парнишка. Побежал я туда, а там и в правду парень. Лет тринадцати мальчишка.
Вижу: лежит на снегу, а нога в капкане медвежьем. Подбежал я, выхватил ножик свой, да и стал пленника вызволять. Нога вся перебита была, все вокруг в крови, а он глотку рвёт.
В общем, спас я его. Даже ногу чем-то из своего подвязал, и оказалось, что он-то от «красных» бежит. Ваши псы его семью заживо в бане сожгли, а он сбежать успел. И прямиком в лес. Решили мы вместе путь держать. Я ему палку нашел, чтоб он опираться мог и ходить. Он говорит: «Доберемся до родника, который не замерзает, там и разойдемся!».
Я согласился, ну и пошли мы. Да только вот не дошли! Красные до нас быстрее добрались и…убили парнишку.
– Просто добрались и убили? – спросил капитан.
– А что, пытать должны были? Эх, до сих пор себя корю…, – говорил генерал, нахмурив брови и опустив взгляд.
Сергей Семёнович выпустил пару клубов дыма, вынул изо рта сигарету и, подвинувшись к отцу, сказал: «Чего темнишь, отец? Аль чего и перед самой смертью не хочешь рассказывать?».
Генерал поднял глаза и сердито взглянул на отпрыска: «Больно ты говорлив стал, сынок».
– Темнишь, темнишь. Вижу я это. В самом деле, хочешь ты эту историю в могилу с собой захватить?
Сергей Семёнович вновь уставил взор куда-то вниз.
– Ладно, вот как все было.
Шли мы с этим пареньком мимо родника. Того самого, о котором обмолвились заранее. И вдруг слышим: крики и топот коней.
« Красные нашли!» – крикнул парень и, бросив палку, стал, прихрамывая, убегать. Я бросился к воде. Там по весне много талой воды стекает, поэтому целый ров образовывается. Но еще рано было, холодно, воды мало. Я спустился быстро в этот овражек, а парень то, Сашкой его звали, не мог из-за ноги. Спотыкнулся он, да и свалился вниз. Я к нему подбежал, а он орет. Я вниз посмотрел, а у него гангрена началась. Нога под тряпкой почернела. Ну, я его оттащил, а он кричит! Громко кричит, и сделать с собой ничего не может. Я ему рукой стал рот затыкать, а без толку! И слышу уже, что близко красные подошли. Он все орет да ногу пытается схватить, а она кровоточит, и кровь прямо в ручей проливается . Тут слышу: выстрелы! Видать, захотели, чтоб мы сами к ним вышли, испугавшись. А Сашка-то все не заткнется. Ну, я и решился. Схватил за голову и в воду опустил. Он стал о воду руками бить, вырываться, но я его крепко держал. Он все пытается ухватиться руками за что-нибудь, а я не даю. Вдруг прекратил он барахтаться. Руки опустил, и кричать перестал. Ну, я его и стал оттаскивать от воды, чтоб труп «красные» не увидали. Прижал его к себе, а сам к краю оврага теснюсь, чтоб сверху было не видать. Так они меня тогда и не нашли, а Сашка все там же, у ручья лежит….