– Туда-то я и направлялся.
– Вот как?
– Скажи-ка, Архип, что ты об этом месте знаешь?
Усач услышал вопрос и, присев на стул, немного задумался.
– Да что тут знать? Маленький совсем. Лес оттуда везут, каторжники там себе горбы набивают. Но и их там немного. А когда-то ведь уголь оттуда везли. На краю села еще остались карьеры и старая полуразрушенная крепость, где солдаты жили.
– Солдаты, что каторжников охраняли?
– Ну да…. Там жителей-то раз, два и обчёлся. Священник, солдаты, бывшие заключенные, несколько купцов….
– С кем мне поговорить лучше будет?
– Пожалуй, с попом тамошним.
– Я скажу, что от тебя.
– Не вздумайте!
– Это почему еще?
– Терпеть меня не могут там!
– Тебя-то, Архип? За что же?
Спиридонов побледнел и опустил глаза.
– Простить не могут. А я разве сам могу себя простить? Мне меньше всего тошно что ли?
Хозяин дома стал покачивать головой из стороны в сторону.
– Ты чего, Архип? – слезая с печи, спросил Берестов.
Но в ответ услышал лишь молчание.
Лишь спустя минуту Спиридонов тихо начал свой рассказ.
– Было это года четыре назад. Сестра моя родная Люба полюбила мужика, который лес сюда приехал покупать. Ну а что, мужик справный, при деньгах да не дурак. Он её тоже вниманием не обделял. Но острог – место каторжников, считай, грешников. Счастливых людей там не бывает, вот и у него счастья построить не вышло. У Любы уже дочь была, Машенька. Красивая девчонка, веселая! Я ее играть водил в крепость-то заброшенную. Показывал там всё. Её родной отец в драке пьяной погиб, а тут вроде как свезло, Люба нового нашла. Я помогал, чем мог, но все равно тяжело одной дочку тянуть-то. Так что желание Любы снова замуж выйти принял. Объявили они дату свадьбы. Я съездил в город, купил дорогое украшение в подарок. И все уж было готово к празднику. Но за день до всего этого я страшно напился. Повод был хороший: сестру замуж выдаю. И вдруг, не помню зачем, пришла Люба. Что-то мне говорила, ну знаешь, вроде советоваться пришла. Говорила, что беспокоит её предчувствие дурное, что сомневается, мол, не слишком ли спешит? А я что? Похмельным взглядом на неё смотрю и понять – ничего не понимаю. Так она и ушла, расплакавшись. А на следующий день оказалось, что домой-то и не вернулась.
Искали ее. И нашли. Но поздно.
То ли волк, то ли медведь Любочку мою настиг. Места тут дикие, не мудрено….. Вместе с конём её…. В общем, проклял меня муж её. Или не муж…черт его знает. Проклял! За то, что не сберег. Главное, что Машеньку забрал и в остроге жить остался. Последнее, что помню, как украшение Любино Маше отдавал. Ну как отдавал, тихонько сунул, чтоб никто не видел. И всё. Видеть меня никто там не хочет. Разве что Маша, да и то, потому, что не понимает, что я натворил. Я ведь и сам себя видеть не хочу.
Артём молча слушал рассказ и смотрел на Архипа.
Когда тот закончил, в доме воцарилась тишина, но еще через минуту Спиридонов все же снова заговорил.
– Ты не серчай на меня, и так сам на себя зол. И не говори ничего, если не знаешь, что сказать. Просто помни, не мог я отвезти твоего знакомого в острог. И разбираться бы никто не стал там с ним!
– У меня к тебе две просьбы, – сказал Артём.
– Какие?
– Во-первых, похорони ты его.
– Да как же это?
– А вот так. Заплачу я, сколько захочешь.
– Это надо костер разводить, грунт студеный топить. Дня два или три копать буду без продыха.
– Ничего, он уже не спешит.
– Эх, как скажешь, барин. Ну, а вторая просьба?
– Покажи дорогу в Строгульцевский.
Рассчитавшись с Архипом и позавтракав, Берестов сел на коня и отправился в злополучное место. Плохое предчувствие своим тупым острием подгоняло к горлу чувство тошноты. С каждой минутой тяжелее становились виски.
Артём понимал, что кто-то зачем-то убил чиновника из Петербурга, перед этим забрав у него записную книгу. Понимал это и не знал, что же ожидает его по приезде в тот самый острог.
Спустя час-полтора езды путник увидел силуэты дюжины домишек, собранных вместе. При каждом имелся немалый двор, где гуляла живность. Людей на улице не было видно. Последнему чиновник особо не удивился: метель хоть и поутихла, но все же давала о себе знать.
Лихо проскочив единственную в поселении улицу, Артём направился дальше, в сторону кладбища, где, по словам Архипа, и находилась единственная в остроге церквушка.
Спустя минуту езды показались первые кресты, а вскоре – и купол прихода.
Берестов немного оглядел прилегающую территорию погоста. Вокруг было очень тихо. И хоть чиновник не был из числа суеверных людей и к мистике относился без энтузиазма, от этой тишины ему стало не по себе.