Под синей занавеской трудно разглядеть что-то определенное: ветер дует уж слишком лениво, и прижимает ткань к телу на доли мгновения, за которые можно понять лишь одно.
Женщина.
Не слишком высокая, не особенно низкая, не пышная и не тощая. Обыкновенная, в общем. Среднестатистическая, как говорится. Наверное, из тех, на кого лишний раз и не взглянешь, но едва мой взгляд поднимается выше чуть покатых плеч…
Она светленькая. Блондиночка. Но не такая, как адъютант: у той пряди ярко-золотые, а у этой просто белобрысые. Ровные. Прямые. Все, кроме одного-единственного завитка, местоположение которого я помню яснее ясного, хотя видел его только во сне.
Она ведь все время норовила повернуться ко мне затылком…
Но сейчас я разве сплю? Похоже, что нет. Потому что голова ещё звенит от пингвиньего щелканья. И камень приятно покалывает ступни. И надоедливо чешутся те оспины, что я каким-то образом заполучил на Сотбисе.
Но глаза упрямо сообщают: там, у самого парапета стоит Она. Она самая.
Какие у меня есть варианты? Всего лишь два. Либо я действительно сошел с ума больше, чем раньше, то есть, окончательно, либо… Ну, второй проверить– легче легкого. И даже если он не подтвердится, в накладе не останусь. Зато, если все окажется по-настоящему реальным…
Она не двигается, глядя куда-то вдаль. И не слышит моих шагов. Хотя, я и сам сейчас не слышу ничего, кроме стука в собственной груди.
Расстояние сокращается. Ещё несколько секунд, и нужно будет что-то сказать. Но что? Девушка, разрешите с вами познакомиться?
Глупости. Я её знаю. Уже. С ног до головы. До этого клятого завитка. А она знает меня, и хотелось бы надеяться, что не с самой плохой стороны.
Каждый шаг навстречу, словно возвращение домой. Потому что девчонка, закутанная в небо– родная. До сумасшествия.
Есть она, и больше не надо ничего другого. Мир ведь совсем не так велик, каким кажется: тебе с лихвой хватает того, что видишь. А если и сможешь дотронуться…
Руки тянутся сами. Без команды от мозга. Да и какой во всем этом может найтись здравый смысл, если мысли спутались настолько, что думаешь лишь об одном: обнять, притянуть к себе, уткнуться носом в душистый затылок и прошептать какую-нибудь нелепость вроде: я скучал.
Я ведь и в самом деле ску…
Ткань скользкая, и непременно должна была бы вывернуться из моих ладоней вместе с девичьим телом, но все происходит ровно наоборот. Наверное, потому что за мгновение до того, как мои объятья смыкаются, девчонка в одно натренированное движение поворачивается кругом, и затылка больше нет. Есть лицо. И его я, как выясняется, тоже очень хорошо знаю.
Та самая мышь. Белая.
Правда, без своей мрачной униформы выглядит уже не так блекло, даже наоборот. И даже не бледно: вполне себе человеческий вид, здоровый и, прямо скажем…
Милый?
Помнится, в первую и последнюю нашу встречу, эти глаза смотрели на меня совсем иначе. С явным желанием убить. И были такие темные-темные, аж жуть. Хотя и сейчас света в них, пожалуй, маловато. Но бездны тоже нет, как ни крути: только глубина, большая-пребольшая. Такая, что затянет и не выплывешь. Тем более, смотрит на меня, будто сожрать хочет. С потрохами. Того и гляди, веками зачавкает.
А вот ткань-дрянь в определенных случаях очень даже полезна. Например, когда мышка делает вдох, и её груди, беспрепятственно поднимаясь и опускаясь, скользят по…
Если я опущу взгляд, то увижу их целиком и полностью, потому что застежки у накидки нет, и полы распахнуты. Да, вот так, просто-напросто. Но я не смотрю вниз. Зачем? Этих малышек я изучил вдоль и поперек. И не только их. Неизведанной страной осталась лишь одна.
Лицо.
Оно…
Дрожит? Нет, подрагивает. Каждой мышцей. Еле заметно, но смотришь, словно сквозь марево, поднимающееся над раскаленным асфальтом.
А может, мне это только кажется, потому что её тело удивительно спокойно. Даже дыхание не сбилось ни на миг. И голос звучит совершенно ровно, когда чуть рассеянно сообщает:
– Штормит.
Пожалуй. Ещё чуть-чуть, и девятый вал поднимется, причем не у горизонта, а гораздо, гораздо ближе, прямо у меня в…
Господи, о чем я думаю? Надо вести себя прилично. По-джентльменски. А что у нас принято в лучших домах Лондона и Парижа? Правильно, разговоры о погоде. Тем более, что разговор уже начат, и остается только ответить в такт заданной теме что-нибудь галантное и изысканное вроде…
– Ага.
Её губы поблескивают какими-то то ли искорками, то ли крупинками. Кристалликами вроде тех, что оседают на коже после купания в соленом… Ну да, мы же на каком-никаком, а море. Это должна быть соль. Просто обязана. И я прямо сейчас проверю, какова она на вкус, нужно только чуть наклониться и…