Дети затаив дыхание вытягивали шеи, стараясь рассмотреть, что же там такое достаёт Енот и как в письменном столе может находиться целый Йети. Ведь он должен быть большим, как скала! Может быть свисток, по которому ручной Йети явится, как собака?
– Итак, друзья дней моих суровых, – обратился к малышне Енот, прищурившись на один глаз, в спутанной бороде белел застрявший кусок каши, – вы действительно хотите увидеть Йети? Это зрелище не для слабонервных, предупреждаю сразу.
Енот обвёл друзей взором блестящим от озорного огонька разгоревшегося в его очерствевшем сердце. Возможно ли такое, но глаза детей расширились ещё сильнее. Страх был неподдельный, как, в общем, и любой детский страх: холодящий душу и сердце, вызывающий мурашек на кожу. Тем не менее в едином порыве они закивали. «Конечно хотим!», – сказали бы они, если бы холодные языки их не провалились куда-то в горло.
– Ну что же, раз так, то…
Енот оглядел комнату, хранящую от ядовитого внешнего мира богачей старую рухлядь, будто высматривая где же может быть Йети. Дети заозирались. Пока что никого не было. Только солнечный свет столбом пробивался из мутных окон.
– Ага! – Енот метнулся к каким-то коробкам. Мальчишки вздрогнули, Денчик даже прикрыл рот.
Достав что-то из рукава он быстро поставил это на самую низкую коробку и тут же убежал.
– Готово! Кто самый смелый?
Ни Вовчик, ни Лёха, ни сжавшийся от страха Денчик не подняли руки.
– Никто? Тогда что говорит в таких случаях кодекс дружбы? Не знаете? Как же! Вы друзья и не знаете. Ай-яй!
– Ч-что говорит? – набравшись решимости и сглотнув комок, спросил Вовчик.
– Он говорит, что если страшно, то надо ухватиться друг за друга и поддерживая, подбадривая всем вмести идти вперёд. Тогда с вами ни-ичего не случится!
– Точно?
– Ну, ещё есть я! – подмигнул Енот.
Друзья переглянулись.
– Пошли, что ли? – Денчик на негнущихся ногах подошёл к Лёхе, а потом и к Вовчику.
Держась за плечи друг друга они приблизились к коробкам и к тому предмету, что положил Енот, наблюдавший за ними сзади.
Там оказалось зеркало. Став к нему в плотную, они увидели отражения своих бледных лиц.
– Наверное он вылезет от туда, – предположил Лёха и оказался прав.
Сверху, нависнув над мальчишками, сначала появилась лохматая грива, затем широко раскрытые карие глаза, а за ними и всё лицо в шерсти.
– Бу! – произнёс Енот чем вызвал душераздирающие крики друзей.
Енот и сам от такого испугался, присев на колени.
– Тише, тише вы! Это же я! Енот! – ослабевшим голосом попытался он успокоить друзей. Он не хотел их так сильно испугать и не хотел, чтобы крики кто-то услышал снаружи. Ведь у него были причины оставаться здесь незамеченным.
– Енот! Не честно! Не честно!
– Совсем не честно! – кричал и смеялся Денчик.
Друзья начали приходить в себя.
– Ну всё, всё, успокоились?
– Фу-ух, Йети! Ёшкин дрышкин! Так и сердце остановиться может! – возбуждённо говорил Вовчик, тряся руками, как будто сушил их.
На самом деле все они были довольны. Получилось круто!
Вскоре крики улеглись. Раздавался только смех и подначивания мальчишек. Друзья выясняли кто закричал первым и кто кричал громче всех. Никто не хотел признаваться, что закричали все одновременно и не жалея лёгких. Даже аппаратура не смогла бы определить самого громкого!
Енот же тем временем замер у зеркала. Вдруг переставшими гнуться пальцами он вытащил кусочек каши из бороды и положил к себе в рот. Медленно пережёвывая он внимательно разглядывал своё отражение. Что он в нём увидел? Даже если бы его заметили сейчас друзья, то не смогли бы распознать. Такой взгляд появляется лишь с возрастом и поймав его за собой впервые, понимаешь, что не только детство осталось позади, но даже какая-то часть взрослой жизни ушла навсегда, оставив после себя неопределённую пустоту, способную загнать на чердак и удерживать там до тех пор, пока не будет найден выход.
Плохой или хороший.
Троица продолжала приходить почти каждый день, а иногда и по два раза. Енот стал их четвёртым другом. Они чувствовали эту перемену в нём, приблизившую его к ним, а потому приняли в свой круг.
Настал декабрь.
Только благодаря поддержке мальчишек Енот смог протянуть нужное ему время для нового рождения в жизни. Ведь у него не было даже тёплой одежды и как раньше по ночам он не мог далеко уходить в поисках пищи. Уже не первая дырка на порядком износившемся ремне была проделана им за всё время отшельничества. Вынужденная диета не проходила даром.