В своем гинекологическом прошлом, добывая стволовой материал и убив при родах не одного младенца, он знал, что и как надо передавить. Еще наблюдая за беременностью, он закидывал матери нотки сомнения в хорошем здравии ребенка, а потом убийство представлял как избавление, с пожеланиями новой, уже удачной беременности. Элита народа рвалась омолаживаться и денег не жалела. Модные тренды: как когда-то у него были стиляжьи склонности к шмоткам, но тогда обещали коммунизм, а теперь препараты вечной молодости. Дефлорация свершилась, а дальше – тьма, ни одной бумажки не было, а значит, не было и предварительного приема гормонов, которые разрыхляют функциональный слой репродуктивного органа. Этот суп лауреат варил в темноте своего опыта, но явных препятствий не было, и, вроде, все дошло куда нужно. Как только вымыли руки и сняли халаты, сразу оказались в своей реальности. Через час Николь вернулась из сна в сон и пошла досыпать в свою постельку.
***
Гречневые биточки, галеты с грибным паштетом и мандариновое желе на столе. На завтрак Николь не встала. Агасфер был полон предчувствий, что произошло то, что должно было случиться. Он зашел в спальню, Николь лежала, укрытая с головой, только две ее бледные ступни с маленькими пальчиками смотрели наружу. Он подошел, сел на край кровати и коснулся ее рукой. Она села на кровати, оставаясь укутанной в кокон из одеяла. На простыни вспыхнуло алое пятно крови. Демоны вторглись в ее тело, в живое тело была привита смерть. Агасфер приобнял ее за плечи и повел в туалетную комнату, оставил там, до конца не прикрывая двери. Он содрал с постели все белье и заменил на новое, с веточками сирени и солнечными бликами. Потом сел за стол и стал ждать. Она пришла не скоро, два раза пришлось греть кофейник. Волосы ее были заплетены в толстую косу, что делало ее похожей на школьницу, смотрела она так же открыто, но на глазах была поволока слез, и цена этих слез была велика. Вера даровалась достойным, а эта девочка к вере восходила в страшных душевных и физических муках.
Он ее кормил, как получалось, где с ложечки, где с прибауткой. Но шутки тут вообще с трудом получались, а в это утро вообще в зубах залипали. Ее чрево было колбой, в которой лепили трансформер из чудовища женского пола, которое когда-то звалось человеком, и из царя чудовищ, которое никогда не могло быть человеком. При всем этом, душа-то была одна, и она была у этой колбы. В чудесный цветок на лилейном поле вгрызся червь-паразит и, питаясь ей, рос. После завтрака она легла, а потом два раза ходила в туалет, как-то болезненно шаркая тапочками. После обеда он усадил ее рисовать. У нее уже хорошо получалось.
А в тот час, хорошо выспавшись, лауреат рассуждал о том, не слишком ли много он пообещал своим помощникам, но положение было безвыходное, и он, озираясь по сторонам своего кабинета, полез в свои закрома. Это был хорошо замаскированный в стене сейф, его личная территория. Эта территория была прилично загружена не только бумажными деньгами, но и золотыми монетами, которые он коллекционировал со студенческих лет, их было много, и это утешало. Мефистофель к встрече с лауреатом посмотрел все его делишки, он был вынужден быть готовым, так как поручение было от самого близкого, что рядом с Высочайшим. Он лауреата не ненавидел, тот ему был просто омерзителен во всей картинке, созданной им на ниве медицинского служения людям. Сейчас он сидел у лауреата за спиной, когда тот умиленно передвигал тяжелые коробки в чреве своего бронированного сейфа, вывезенного из побежденной страны. Не был бы он Мефистофелем со своей страстью к золоту, если бы отпустил эту мерзость без оброка. Сзади что-то заскрежетало, лауреат обернулся, – в кресле сидел тот самый, с копытами. Он скрипел зубами и как бы улыбался, улыбка эта была от уха до уха как у акулы-людоеда из мультика про русалочку. Лауреат покрылся холодным потом и пытался что-то сказать, но не смог, да его и не спрашивали. Мефистофель достал откуда-то из-за спины два мешка из грубой кожи, с ремнями-застежками, в такие, наверное, собирали дань падишахи и джинны. Содержимое коробок скоренько перекочевало в мешки. Гость затянул ремни и, слегка крякнув, исчез из кабинета. Лауреат в панике забегал по кабинету, все закрыл и зашторил, и лишь спустя мгновение осознал, что сокровищ у него больше нет, остались только почет и уважение. Мефистофель сегодня же передаст великому герцогу Астароту в хранилище сокровищ ада золото лауреата. Но те тридцать сребреников были не оттуда. В том Мефистофель убеждал доктора Фауста, и готов был повторять, что те деньги были из людских загашников. Облеченные коронами и ряженные в религиозные хламиды всегда найдут такие сребреники для тех, кто готов предать своего же спасителя и своих же пророков. Он был циник и презирал людей, но боялся, как и все, гнева Божьего, заставляя бояться ада таких вот лауреатов, которые в бытие Бога не верили, а верили в очередные новые идеи новых же правителей. Только вот собаки, что вкусили плоти висельника, по всему миру разбежались, и в современной жизни влюбляли в себя людей с целью стать самыми близкими и верными.