Клеон. Что ты хочешь этим сказать, повелитель?
Тиссаферн. Все во власти богов, Клеон, все в их власти. (Уходит.)
Клеон (Герострату). О чем вы сговорились с Тиссаферном? Отвечай!
Герострат. Сговорились? Он — повелитель, я — комар. Какой между нами может быть сговор?
Клеон. О чем вы беседовали?
Герострат. О погоде…
Клеон. Не время шутить, Герострат! Я чувствую, что в Эфесе готовится заговор! Отвечай, иначе…
Герострат. Не пугай меня! Я уже ничего не боюсь. И потом, кто ты такой, чтобы мне отвечать на твой вопрос? Тюремщик должен знать свое место и не спрашивать о том, что ему знать не положено.
Клеон. Послушай, Герострат, я обращаюсь к тебе в надежде, что твоя душа хранит остаток совести! Ты — грек, ты — эфесец! Молю тебя, не приноси в наш город новые разрушения и смерти! О чем ты шептался с Тиссаферном? От имени всех эфесцев молю тебя: не помогай его темным замыслам… Ну, хочешь, я стану на колени? Остановись, Герострат! Самый страшный преступник может рассчитывать на снисхождение, если…
Герострат (зло). Замолчи, бывший архонт! Ты уже понял, что властью со мной ничего не сделать, теперь надеешься разжалобить меня? Не выйдет! Ступай вон!
Клеон (Человеку театра). О чем они сговорились?
В это время Герострат вынимает кинжал и подходит сзади к Клеону.
Человек театра (вскочив с места). Клеон, обернись!
Клеон оборачивается. Герострат замирает с кинжалом в руках.
Герострат (в бешенстве, Человеку театра). Ты обещал не вмешиваться!!!
Человек театра. Извини, но это уже выше моих сил.
Герострат (Клеону). Сейчас я выйду из тюрьмы и, если ты не станешь мне мешать, подарю тебе жизнь.
Клеон. Я не выпущу тебя, Герострат!
Герострат. Тогда конец! (Надвигается на Клеона, тот отступает к краю сцены.)
Человек театра (протягивает Клеону нож). Твой нож, архонт.
Герострат (в исступлении). Ты не можешь вмешиваться!
Человек театра (Клеону). Возьми нож, архонт! У тебя нет выбора. Живи я две тысячи лет назад, сделал бы это сам…
Клеон берет нож из рук Человека театра.
Герострат (в испуге). Ты не убьешь меня, Клеон! Человек, убивший преступника до суда, сам будет казнен!
Клеон. Я знаю это, Герострат. (Надвигается на него.)
Гаснет свет в камере.
Слышны звуки борьбы, потом они стихают, и в тишине возникает глухой стук падающих камней, а потом начинает звучать песня. Ее поют мужские голоса, поют сначала тихо, а потом все громче и торжественней.
Свет разгорается вновь. Клеон с поникшей головой стоит над трупом Герострата.
(Человеку театра.) Впервые в жизни я убил человека…
Человек театра. Ты привел приговор в исполнение.
Клеон (в отчаянии). Я убил!..
Человек театра. Началась борьба!!!
Стук падающих камней и песня усиливаются.
Что это?
Клеон. Они восстанавливают храм Артемиды…
Человек театра. Кто?
Клеон. Они… Эфесцы…
Человек театра. Их имена? Назови хоть одно имя… Это так важно для нас… Ну?
Клеон (беспомощно). Не помню…
Человек театра. Вспомни, Клеон! Несправедливо, что они всегда остаются безымянными. Вспомни!..
Из глубины сцены доносятся удары падающих камней и песня.
Тиль
Стихи Ю. Михайлова
Клаас — угольщик.
Сооткин — его жена.
Тиль Уленшпигель — их сын.
Неле — его невеста.
Блондинку Беткен и Брюнетку Анну исполняет одна актриса.
Каталина — мать Неле.
Рыбник Иост.
Ламме Гудзак.
Калликен — его жена.
Профос.
Палач.
Монах Корнелиус.
Король Филипп.
Мария — королева.
Инквизитор.
Принц Оранский.
Бригадир гезов.
Ризенкрафт.
Генерал Люмес.
Старуха Стивен.
Хозяин пивной.
Напарник рыбника.
Гезы, солдаты, девицы, горожане и горожанки, духи.
Фландрия, XVI век.
ПРОЛОГ
Рыбник (бросает кости). Три — три…
Клаас. Нос подотри! (Бросает кости.) Пять и шесть!
Каталина (задумчиво). Я животных люблю… Коров, собак, птичек… Всем своим слабым сердцем люблю. Я скорей себе наврежу, чем им, беззащитным…
Рыбник (бросает кости). Три — три!..
Клаас. Нос подотри!
Рыбник. Ты уже говорил…
Клаас. А ты еще подотри…
Сооткин (вздохнула). О-ох!
Рыбник (обернувшись). Началось?
Каталина. Нет. Он еще спит, наш мальчик. Ему еще рано выходить на дорогу жизни.
Клаас. Когда ж соберется с силами этот шалопай? Сколько можно тянуть? Клянусь, если он сегодня не появится на свет, мне придется за ним слазить.
Рыбник. Не торопись. Сегодня, завтра — какая разница?
Клаас. Нет, нет — сегодня! Этот майский день тысяча пятьсот двадцать шестого года меня вполне устраивает… Мне нужен сын, а Фландрии нужен герой. У греков есть Геракл, У англичан — Робин Гуд, у испанцев — Дон Кихот, и только мы, фламандцы, за тысячи бессонных ночей не смогли сделать ни одного героя. Стыдно!
Рыбник. М-да, неловко как-то… А почему ты решил, что от тебя — и герой?!
Клаас. Время подошло… И Каталине было видение.
Каталина. Сперва призраки косили людей… На их трупах палач плясал. Камень девять месяцев кровоточил, потом распался… Потом увидела: два младенца народились, один в Испании, принц Филипп, другой во Фландрии, сын Клааса, прозвище ему — Уленшпигель. Филипп станет палачом, а из Уленшпигеля выйдет великий балагур и проказник, и странствовать ему по белу свету, славя все доброе и прекрасное и над глупостью хохоча до упаду… И весь свет он пройдет, и никогда не умрет, потому что он — дух Фландрии.
Клаас. Во как! Слыхал? А я назову его Тилем, Тильбертом, что в переводе означает «живой» или «подвижный». И сегодня же начнутся его славные приключения, если, конечно, мамаша Сооткин поднатужится!
Входит Палач с указом.
Палач. Указ императора. Будете слушать?
Клаас (равнодушно). Можно. (Дает кружку пива Палачу.)
Палач. Спасибо, а то совсем охрип… Ну, слушайте! «Отныне всем и каждому возбраняется печатать, читать, хранить и распространять писания, книги и учения Мартина Лютера, Ионна Виклиха, Яна Гуса, Марсилия Падуанского, Эколомпадия…»
Клаас. Неужели и Эколомпадия тоже?
Палач. Да. И Эколомпадия… «…а также Франциска Ламберта, Юста Ионаса и Иона Пупериса…»
Клаас. И Иона Пупериса?.. Нет! Как же так — не читать Иона Пупериса? Да я без Пупериса как без рук! Что-то, брат, ты напутал с Пуперисом…