Клягин (Прохорову). Гутен морген… Гутен морген, майн либен фройнд! Ви шлафен зи?.. Вас махт ин дер нахт?
Прохоров. Очумел, что ли?
Клягин. Почему? Я с тобой по-немецки разговариваю.
Прохоров. Зачем?
Клягин. Для эрудиции. В школе какой язык учил?
Прохоров. Английский.
Клягин. Извини! Ладно. Давай по-английски. Гуд монинг, май френд. Хау ду ю слип ди найт?
Прохоров. Ты что ж, на всех языках можешь?
Клягин. Нет. Только в объеме третьей программы… По телевизору есть третья программа. Учебная. Смотришь?
Прохоров. Не-а.
Клягин. Напрасно. Там много поучительного. Лекции разные. Фильмы для глухонемых… А бывают наши фильмы, но на иностранных языках. Знаешь, Миша, очень интересный эффект!.. Вот я одно кино недавно смотрел: когда по-нашему говорят, ну, полная мура, а когда не по-нашему, уже ничего… Смотреть можно!
Прохоров. Не тарахти ты, Сергей Андреевич! И так башка трещит.
Клягин. Таблеточку прими.
Прохоров. Принимал.
Клягин. Еще, еще прими. А спал как?.. Кстати, я ж тебя по-английски спрашивал: как ты спал? Хау ду ю слип ди найт? Как спал?
Прохоров. Никак не спал… Ноу! (Привстал, застонал, хватается за голову.) Ну просто разламывается башка! Черт его вчера принес, Антона-то. Я ведь не собирался им до показа заниматься. Я думал — после.
Клягин. Но вчера ты ему здорово вмазал! Молодец! Знаешь, когда ты разволновался, Антон ружье поднял и хотел выскочить, а тут его шкафом в спину — р-р-раз! Он рванулся, а его еще стулом — р-раз! Молодец, Миша! Просто молодец! (Поднял валявшееся у стены ружье.) Гляди-ка! Так драпанул отсюда, что и ружье бросил. На, возьми, Миш!
Прохоров. Ну его к лешему! Ничего мне от него не надо.
Клягин. Возьми! Хорошее ружье. Имеешь право: боевой трофей! Дома на стенку повесишь! Или нет, на стенку не вешай! Плохая примета! Чехов говорил: если на стене в первом акте висит ружье, то в четвертом оно должно выстрелить.
Прохоров. Что значит «в акте висит»?
Клягин. Этого, Миш, я не понял. Я, Миш, это по радио слышал. В такси. Ехал с аэродрома, а Чехов в такси про это и говорил. Я запомнил. А еще он говорил, что воспитанный человек не тот, кто не прольет соус на скатерть, а тот, кто не заметит, если это сделает кто-нибудь другой. Вот что он говорил.
Прохоров (раздраженно). Кому говорил-то?
Клягин. Не знаю. Вообще говорил. Думаю, к народу обращался, к общественности!
Прохоров. Ну что ты за человек, Клягин? Что ты мне голову забиваешь?
Клягин. Почему забиваю?.. Я тебе пищу даю для размышлений… Елена Петровна говорила, это полезно перед показом… Чехов-то прав. Считаем себя культурными людьми, а ведь не дай бог кто-нибудь соус на скатерть прольет…
Прохоров (в отчаянии). Да замолчи ты!.. Не пойду я ни на какой показ! Неужели не понимаешь?
Клягин (опешил). Как?
Прохоров. Ну куда я пойду?.. Еле на ногах стою! Куда мне в таком состоянии комиссии показываться! Позориться только… Сломался я, понимаешь? Сломался!.. Мне теперь неделю пластом лежать, чтоб в форму прийти… Ах, Антон! И тут, стервец, напакостил!.. Такое дело сорвал!.. Перенапрягся я из-за него, понимаешь?.. Уж если я шкаф сдвинул, значит, вся сила из меня ушла. Я ведь раньше-то никогда шкафы не мог, понимаешь?
Пауза.
Клягин (нерешительно). Вообще-то, Миша, если откровенно говорить, я тоже слегка помог.
Прохоров удивленно уставился на Клягина.
Прохоров. Что?!
Клягин (поспешно). Нет, нет… В основном, конечно, ты… Но когда ты стал про мать рассказывать, я, знаешь, тоже разволновался, а Антон, он с ружьем наперевес хотел выскочить, ну, я его шкафом-то сзади и прижал!.. А потом, стало быть, стулом… Но, конечно, в основном — ты! Ты!
Прохоров (мрачно усмехнулся). Во как!.. Значит, и сломался-то понапрасну!.. Ну дела! Верно Елена Петровна говорит: самое страшное, когда хорошая голова дураку достается!.. Как я ей в глаза-то посмотрю?.. Ведь просила же она, со слезами просила… Вечер один выдержать!.. И то не смог! Ах ты, черт!.. Такую женщину подвел!.. (Вскочил.) Все! Уезжать надо. Срочно! (Схватил чемоданчик, стал быстро собирать вещи.)
Клягин. Подожди! Ну что ты как с цепи сорвался?
Прохоров. Нечего ждать. Поехали.
Клягин. Как — поехали? И я?
Прохоров. А ты как думал? Давай, давай собирайся!
Клягин. Что ты, Миша? Мне платье надо в ГУМе обменять.
Клягин. По дороге обменяем! Собирайся! Быстро! Быстро!
Клягин. Ты только не гони!.. У меня багаж большой, уложиться надо. Вот черт сумасшедший. (Достает чемодан, начинает укладывать в него большое количество свертков, коробок, консервных банок и прочее.)
Прохоров (усмехнувшись). Запасся!
Клягин. Чего?
Прохоров. Я говорю, много углядел-то… по разным углам.
Клягин (обиженно). Эх, Миша, ничего-то ты не понимаешь. Думаешь, я для чего сюда приезжал?
Прохоров. Ясно для чего — ГУМ обследовать!
Клягин. Глупость говоришь. Извини, конечно, Михаил. Примитивно рассуждаешь. У меня дальний прицел был. Я порядок хотел вокруг навести! Порядок! Ты порно вчера кричал: бога отменили, народ и распустился. С работы каждый тащит. Кругом — распущенность! Каждый болтает что хочет. А все почему? Некого бояться. Знают, что никто не видит, вот, стало быть, и бояться нечего!.. А я подумал: ну нет, голубчики, будет над вами всеми присмотр. Мой пронзительный взгляд! Недремлющее око мое!.. От него никому не спрятаться! Вот для какой цели великой, Миша, я начал через стенки смотреть!.. ГУМ, ЦУМ — это так, хобби. Побочная отрасль. А основное порядок!.. Ох, мне бы справочку — я бы показал.
Прохоров. Хватит философию разводить!.. Без твоего порядка обойдемся… Собирайся!
Открывается дверь спальни. Появляется Иванов с чемоданчиком в руках.
Иванов. Ну что, дорогие соседи, будем прощаться, а?
Прохоров. Мы тоже уезжаем, товарищ Иванов.
Иванов. Да?.. А как же этот ваш конгресс… психоаналитиков — или как там его?
Прохоров. Отменяется!
Иванов. Ну, как говорится, и на том спасибо. Уже хорошо.
Прохоров. Чего же хорошего?
Иванов. Одной липой меньше. У меня теория такая: всякая несостоявшаяся липа — уже большая польза для страны. Я бы за некоторые сорвавшиеся прожекты людям премии давал бы, ей-богу! Вот, скажем, заложили у нас в городе предприятие, один фундамент заложили… А потом — р-раз, бросили! Их в газетах кроют, а я считаю — молодцы!.. Так бы мучились, строили, потом бы оно долго-долго государству убытки приносило, а так в самом зародыше пресеклось. Я это называю — экономический аборт. Очень полезная процедура.
Клягин. Интересные мысли у вас.
Иванов. А мысли — они всегда интересны, если это… мысли. Продукт ума, а не другого места. Вот так-то! Ну что? Будем прощаться? Или вместе поедем? У меня такси заказано.
Клягин. Вместе. Вот только уложусь.
Иванов. Ну, ну… Подождем. (Уселся на стул.)
Прохоров. Вообще-то нам бы адресами поменяться.
Иванов. Зачем?
Прохоров. Переписываться можно. В гости друг к дружке ездить.
Иванов. Это необязательно… Встретимся еще как-нибудь. Как говорится, пересечемся…
Прохоров (чуть обиженно). Как хотите! Я в друзья не напрашиваюсь.
Иванов. Вы не обижайтесь, Михаил. Я ведь правду сказал. Не люблю этих пустых формальностей: адреса, в гости… Я вам не напишу, вы мне не напишете. Закрутимся! Это проверено. У меня лично — дел по горло! Целый день как белка в колесе… На дружбу времени не остается!
Клягин. Так ни с кем и не дружите, что ли?
Иванов. Почему? Дружу… кое с кем. Но недолго. Вкратце! Раз в месяц, больше не получается. Заскочишь на часок, подружишь, и все — разбежались.
Стук в дверь. Входит Ларичев. Он, как всегда, пребывает в некотором нервозном возбуждении.