На все это она не отвечала ничего и продолжала своенравничать, и если он хотел подойти к ней, то она меняла место. Он следовал за ней, но она всегда убегала, так что однажды он принужден был, чтобы удержать ее, взять ее за рукав платья, от чего она закричала и сказала ему, что если он сомнет ей края рукавов и если он опять попытается это сделать, то она даст ему пощечину, — а лучше он сделает, если оставит ее. Наконец, чем более он пытался к ней приставать, тем более она старалась избегать его; и когда она шла гулять, то охотнее отправлялась одна, чем давала ему руку. Если она была на балу и он просил ее танцовать, она обидно ему отказывала, говоря, что нездорова, и в то же время танцовала с другим. Она довела его даже до ссор и была причиною того, что он четыре раза дрался на дуэли и всегда выходил победителем, что бесило ее, по крайней мере судя по наружности. Все это дурное обращение подлило масла в огонь, и он не переставал восторгаться ею и не прекращал своих посещений. Однажды он думал, что ее упорство смягчилось, потому что она позволила ему подойти к себе и внимательно слушала его жалобы на ее несправедливое обращение в таких или подобных словах:
— Почему вы убегаете того, кто не может жить без вас? Если у меня не достаточно достоинств, чтобы вы терпели меня, то примите во внимание чрезмерную мою любовь и терпение, с каким я переносил все ваши оскорбления мне, который и дышит только тем, что хочет вам показать, что он весь ваш.
— Хорошо! — ответила она ему, — Вы не можете ничем лучше убедить меня в этом, как удалившись от меня; а так как вы этого не сможете сделать, живя в этом городе, и если правда, как вы сказали, что я имею над вами какую-то власть, то я приказываю вам поступить в войска, какие сейчас набирают; и когда вы сделаете несколько походов, то, быть может, найдете меня более благосклонной к вашим желаньям. Эта малая надежда, какую я вам даю, должна вас к этому понудить — иначе потеряете ее навсегда.
Потом она сняла с пальца перстень и дала ему, сказав:
— Берегите этот перстень, который вам должен напоминать обо мне, и я запрещаю вам приходить со мною прощаться — одним словом, видеть меня.
Она позволила ему поцеловать себя и ушла в другую комнату и заперла за собою дверь.
Этот злосчастный любовник попрощался с ее отцом и матерью, которые не могли удержать слез и уверяли его, что всегда будут ему покровительствовать в том, чего он желает. На следующий день он поступил в кавалерийский полк, который набирали для осады Ля-Рошели.[446] Так как она запретила ему видеть себя, то он и не осмеливался этого сделать. Но ночью накануне дня отъезда он дал ей серенаду, и в конце ее он пропел жалобу, которая так соответствовала его печали и которую он сопровождал игрой на лютне:
Эта своенравная девушка встала и, открыв ставень окна, но не распахнув окна, сквозь которое и так было слышно, настолько сильно рассмеялась, что привела в отчаяние бедного Сен-Жермена, что-то хотевшего ей сказать. Но она закрыла ставень и сказала ему громко: «Держите ваше обещание для вашей пользы», — а это заставило его удалиться. Он уехал несколько дней спустя с ротой солдат, которые направлялись в Ля-Рошельские лагери, а осада Ля-Рошели, как вы знаете, была очень упорной: король нападал, а осажденные защищались. Но наконец пришлось сдаться на волю монарха, которому повиновались и ветры и стихии.
После того как город сдался, большинство войска было распущено, а в числе их и рота, где служил Сен-Жермен, который вернулся в Витре, куда, едва прибыл, как уже пошел навестить свою жестокую Маргариту, — и она позволила ему поздороваться с ней. Но это она сделала только для того, чтобы сказать ему, что он возвратился слишком скоро и что она не расположена еще его принимать и просит его не посещать ее. Он ей ответил такими печальными словами: