Дерибасу дали комнату в Варсонофьевском переулке в большой барской квартире, хозяин которой сбежал в буржуазную Латвию. Несмотря на то что в комнате имелся камин, в ней было холодно — нечем было топить. Жена и дети спали, укрывшись всем наличным «имуществом»: одеялом, покрывалом и пальто. Терентий Дмитриевич приходил с работы под утро. Жена вставала, собиралась на работу, а он ложился спать на ее место.
Потом ему выдали «паек» дров… Тогда был субботний день, и верующие толпились возле церкви святого Варсонофия. Терентий Дмитриевич с сыном Андреем миновали церковь, вышли на Рождественку, зашли в дровяной склад. Дерибас передал талон служащему. Тот, кивнув в сторону больших бревен, сказал:
— Вон, берите. Два…
— А как везти?
— В сарае можете взять санки.
Погрузив бревна на сани, привезли их в свой двор и в течение нескольких часов пилили и кололи…
Вспомнив все это, Дерибас подумал: «Хорошо, что семья обеспечена топливом. Можно спокойно ехать…»
Дома Терентия Дмитриевича встретили сыновья: Андрей и Александр. Они обрадовались и удивились — не привыкли видеть отца в такое время.
— Заболел?
— Нет, еду в командировку.
Вскоре пришла жена. Сбросила пальто и озабоченно спросила:
— Ты надолго? Куда?
— В Петроград.
— Так я и знала! — Нина Ивановна едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.
— Успокойся. Ничего серьезного. Группа эсеров затеяла заварушку…
Нина Ивановна посмотрела на него укоризненно, покачала головой и тихо сказала:
— Ну зачем ты, Терентий… Я ведь все знаю… Я знаю, что такое мятеж. А в Кронштадте я выполняла в свое время партийные поручения…
— Ну, ну. Не смотри так мрачно. Ничего со мной не случится. Ты знаешь, что я везучий.
Самсонов пришел на вокзал, разыскал платформу, где грузился отдельный батальон ВЧК. Было так темно, что ничего нельзя было рассмотреть в двух шагах. Вагоны товарные, наскоро приспособленные для перевозки людей. Самсонов пошел вдоль состава, нашел Дерибаса. Он возле вагона разговаривал с женой.
— Ну как? — Самсонов кивком головы указал на вагон.
— Сойдет. Бывало и хуже.
— Будь осторожен. Не лезь на рожон. При первой возможности позвони. Зайди на Литейный, у них имеется прямая связь. О семье не беспокойся, мы приглядим. Если нужно, поможем. Нина Ивановна, — повернулся к жене Дерибаса, — заходите ко мне.
— Спасибо.
— Ты вот еще что, — спохватился Самсонов, — винтовка-то у тебя есть?
— Да.
— А пистолет?
— Тоже есть, не беспокойся. — Колеблющийся свет упал на лицо Дерибаса, и стало видно, что он улыбается.
— Покажи-ка, — не унимался Самсонов.
Дерибас расстегнул кобуру и вытащил небольшой браунинг.
— Так я и знал! — в сердцах произнес Самсонов. — Видел я его у тебя, думал отобрать, да решил: «В городе, может, и сработает, когда нужно». А теперь ты пойдешь со всеми вместе в атаку, понимаешь ты это? Там мороз, лед, пурга… Дай-ка его сюда. — Самсонов протянул свою крупную ладонь. Дерибас нехотя отдал. — Вот бери мой наган. Он стреляет безотказно.
Подошли к вагону, где размещались другие сотрудники отдела. Поздоровались. Покурили. Где-то запели:
Подхватили все. Песня стала шириться:
Эшелон тронулся, медленно, со скрипом, завертелись колеса. Самсонов тепло прощался, жал руки. Обнял Дерибаса, сказал на прощание:
— Ну, бывай!
Дерибас прыгнул в свой вагон. Через несколько секунд темнота поглотила все. И казалось, что не было здесь эшелона, людей, песни… На перроне продолжала стоять Нина Ивановна и прижимала к глазам белый платочек…
— Чувствует мое сердце, что не вернется он, — сказала она сквозь слезы. — Ведь Терентий такой отчаянный!
Взяв ее под руку, Самсонов повел к машине, ожидавшей на площади…
Лежать на голой деревянной полке товарного вагона жестко. Отъезд был поспешным, и не успели подстелить солому. Да и достать ее в тот год было не так просто.
В вагоне разместилось человек тридцать. Дверь задвинули, и стало немного теплее. Чтобы согреться, старались теснее прижаться друг к другу, да курили не переставая. Казалось, что дым от самокрутки согревает и успокаивает.
Распрощавшись с женой и Самсоновым, Дерибас загрустил. Он хорошо знал, что завоевание нового общественного порядка будет сопровождаться яростными боями. Отдавал себе отчет в том, какая судьба ждет большевиков, если буржуазно-помещичьему блоку удастся увлечь за собой темные массы крестьянства. Он боролся и готовил себя к новым сражениям.