— Ваши предложения? — спросил Сталин. Ежов хранил молчание. Судоплатов тоже. Потом, собравшись с духом, Павел сказал, что сейчас не готов ответить.
— Тогда через неделю представьте свои предложения.
Аудиенция окончилась, Сталин пожал чекистам руки, оба вышли из кабинета.
Вернувшись на Лубянку, Ежов тут же дал Судоплатову указание — вместе с Шпигельглазом немедленно приступить к работе.
На следующий день Слуцкий как начальник Иностранного отдела направил докладную записку наркому. Там был подробно изложен план интенсивного внедрения в ОУН, прежде всего на территории Германии. Для этого, в частности, предлагалось направить трёх сотрудников украинского НКВД под прикрытием в качестве слушателей в нацистскую партийную школу. А для подстраховки — одного истинного националиста, не особо сообразительного.
— Ну что же, — ознакомившись с докладной запиской, заявил нарком Ежов. — Лично у меня нет вопросов. Но товарищ Сталин дал указание посоветоваться на этот счет с товарищами Коси-ором и Петровским, у которых могут быть свои соображения. Вам, Судоплатов, надлежит немедленно выехать в Киев, переговорить с ними и на следующий день вернуться в Москву.
Спустя два часа курьерским поездом Павел отправился по назначению. Вскоре позади растаяли окраины столицы, за окнами замелькали перелески, реки и поля…
Беседа проходила в кабинете Косиора, где присутствовал и Петровский. Оба проявили интерес к предложенной чекистами двойной игре. Однако более всего их заботило предполагавшееся тогда провозглашение независимой Карпатской Украинской республики.
Ровно через неделю после возвращения в Москву Ежов в одиннадцать вечера вновь доставил Судоплатова в кабинет к Сталину. На этот раз там находился Петровский, что не удивило Павла. За десять минут Судоплатов изложил план оперативных мероприятий против ОУН, подчеркнув главную цель — проникновение в Абвер через украинские каналы, поскольку германская разведка являлась главным противником в предстоящей войне.
Сталин попросил Петровского высказаться.
— План с товарищем Косиором мы полностью одобряем, — согласно кивнул тот. — Но попросил бы акцентировать внимание на Коновальца, играющего в ОУН первую скрипку. Этот ярый враг советской власти заочно приговорен к смертной казни за тягчайшие преступления в отношении украинского пролетариата. Он отдал приказ и лично руководил казнью революционных рабочих киевского «Арсенала» в январе восемнадцатого года.
Генсек, чуть помолчав, добавил:
— И это не акт мести, товарищи, хотя Коновалец и является агентом германского фашизма. Наша цель — обезглавить движение украинских националистов накануне войны и заставить этих бандитов уничтожать друг друга в борьбе за власть. А каковы вкусы, слабости и привязанности Коновальца? — обратился вождь к Судоплатову. — Постарайтесь их использовать.
— Весьма любит сладости, — ответил Павел. — Куда бы мы ни ездили, везде первым делом покупал шикарную коробку конфет.
— Обдумайте это, — предложил Сталин.
За всё время беседы Ежов не проронил ни слова. Прощаясь, вождь спросил Павла, правильно ли тот понимает политическое значение поручаемого боевого задания.
— Да, — последовал ответ. — И я заверяю, что если потребуется, отдам жизнь для выполнения задания партии.
— Желаю успеха, — пожал в ответ руку Сталин.
Итак, Судоплатову было приказано ликвидировать Коновальца. После возвращения на Лубянку Слуцкий с Шпигельглазом разработали несколько вариантов операции.
Первый предполагал расстрелять Коновальца в упор. Правда, его всегда сопровождал охранник Барановский по кличке Пан инженер. Выбрать момент, чтобы остаться с объектом[69] наедине, представлялось маловероятным.
Второй заключался в том, чтобы передать ему «ценный подарок» с вмонтированным взрывным устройством. Этот вариант казался наиболее приемлемым: если часовой механизм сработает штатно, исполнитель успеет скрыться.