Затем он пил зеленый чай в бистро, где певичка под аккордеон исполняла шансон, а с первыми лучами солнца зашел в парикмахерскую, где побрился и вымыл голову. После чего спустился в метро. Там в обусловленном месте на платформе Сен-Поль Павла ждал сотрудник разведки Агаянц, работавший под прикрытием третьего секретаря советского посольства во Франции. Заметив коллегу, дал знак следовать за собой, и оба поднялись наверх. Там дипломат остановил проезжавшее такси, сели, доехали до Булонского леса.
— А теперь позавтракаем, — улыбнулся дипломат. Они зашли в один из ресторанов. Здесь Судоплатов незаметно передал Агаянцу пистолет и короткую записку, содержание которой следовало отправить в Москву шифром. А содержание было такое: «Подарок вручен. Посылка сейчас в Париже, а шина автомобиля, на котором я путешествовал, лопнула, пока я ходил по магазинам».
После этого дипломат, подозвав официанта, заказал овощной салат, мясо по-бургундски и кофе с круассанами, а после завтрака отвез нелегала на явочную квартиру в пригороде Парижа, где тот оставался в течение двух недель.
В газетах не было ни строчки об инциденте в Роттердаме. Однако эмигрантские русские газеты вовсю писали о будущей судьбе Ежова, по их мнению, он обречен как очередная жертва кампании чисток. Читая это, Павел смеялся про себя: «До чего же глупы все эти статьи. Ведь всего два месяца назад этот человек желал ему успеха в выполнении задания и к тому же явно был в фаворе у Сталина».
На квартире имелся радиоприёмник, по которому Павел слушал и другие новости: в Австрии был проведён плебисцит, подтвердивший присоединение страны к Третьему Рейху, вслед за чем Европа признала аншлюс; в Испании продолжаются кровопролитные бои республиканцев с режимом Франко[70]; между Японией и Китаем назревает очередной военный конфликт.
Днем Павел сам с собой подолгу играл в шахматы, развивая логический ум и тренируя память, что было основным в разведке, а по вечерам, укладываясь спать, вспоминал Эмму. После его отъезда жена тоже собиралась в командировку, но в какую страну, он не знал. Так требовала служба.
Из Парижа по подложным польским документам его отправили сначала машиной, а затем поездом в Барселону. Местные газеты сообщали о странном происшествии в Роттердаме, где украинский националистический лидер Коновалец, путешествовавший по фальшивому паспорту, погиб при взрыве на улице. Выдвигались три версии: его убили либо большевики, либо соперничающая группировка украинцев, или, наконец, его ликвидировали поляки в отместку за гибель генерала Перацкого. Судьбе было угодно, чтобы Барановский, прибывший через час после взрыва в Роттердам из Германии на встречу со своим шефом, был арестован голландской полицией, которая заподозрила его в совершении этой акции. Однако, когда охранника доставили в госпиталь и показали тело убитого, он воскликнул: «Мой фюрер!», и этого вкупе с железнодорожным билетом оказалось достаточно, чтобы убедить полицию в полной невиновности сподвижника.
На следующий день после взрыва полицейские в сопровождении Барановского провели проверку экипажей всех советских судов, находившихся в роттердамском порту. Они искали человека, запечатленного на фото, которое имелось в их распоряжении. Это была та самая фотография Павла с Коновальцем, сделанная уличным фотографом в Берлине.
«Пану инженеру» было известно, что его шеф собирался встретиться с курьером-радистом советского судна, появлявшимся в Западной Европе. Однако он вовсе не был уверен, что это именно Судоплатов. Голландской полиции было известно о телефонном звонке главе ОУН из Норвегии, и, естественно, она подозревала, что на связь выходил его агент. Правда, никто не знал наверняка, с кем именно Коновалец встречался в тот роковой день. Когда произошел взрыв на улице, рядом с ним никого не было. Личность исполнителя оставалась не выясненной криминалистами до позднего вечера, тогда как советское судно «Шилка» давно уже покинуло роттердамскую гавань.
Гибель Коновальца вызвала раскол в рядах ОУН. В ходе борьбы за власть внутри организации между Бандерой, освобожденным немцами, и официальным преемником Коновальца — Мельником погибли видные боевики и соратники прежнего вождя. Единство организации было значительно подорвано…
Барселона встретила Павла южным зноем, многолюдьем и ночными налетами франкистской авиации. Уже третий год в Испании шла, в сущности, не одна, а две войны, обе не на жизнь, а на смерть. В первой схлестнулись националистические силы, руководимые генералом Франко, которому помогал Гитлер, и силы испанских республиканцев, помощь которым оказывал Советский Союз. Другая, совершенно отдельная война шла внутри республиканского лагеря. С одной стороны Сталин в Советском Союзе, а с другой — Троцкий, находившийся в изгнании: оба хотели предстать перед миром спасителями и гарантами дела республиканцев, подчинив своему руководству испанское революционное антифашистское движение.