Новый начальник разрешил Судоплатову не являться на службу в этот день, и они с женой, взяв такси, отправились домой.
— Ну как ты тут без меня? — когда сели в машину, приобнял Павел Эмму.
— Да я сама вернулась неделю назад, — доверчиво прижалась к нему супруга. — Ты был на западе, я на востоке, пшепрашам пане, — смешно наморщила носик.
«Находилась в Польше», — понял супруг.
За время его отсутствия Москва явно похорошела: по широким проспектам катили автомобили, блестели витрины магазинов, в скверах били фонтаны, вокруг которых, веселясь, бегала ребятня. По пути навестили «Елисеевский», купили всё для праздничного стола. Вечером заехал Шпигельглаз с букетом цветов для Эммы, тортом и бутылкой марочного вина. Славно посидели.
На следующий день с утра Павла вызвали к Берии, новому начальнику Главного управления государственной безопасности НКВД, первому заместителю Ежова. До этого о Берии Судоплатов знал, что тот возглавлял ГПУ Грузии в 20-х годах, а затем стал секретарем ЦК Компартии Грузии.
Пассов отвел Судоплатова в кабинет заместителя рядом с приёмной наркома. Первая встреча с Берией продолжалась около четырех часов. Всё это время начальник отдела хранил молчание, зато Лаврентий Павлович задавал разведчику вопрос за вопросом, желая знать обо всех деталях операции против Коновальца и об ОУН с начала её деятельности. Спустя час Берия распорядился, чтобы Пассов принес папку с литерным делом «Ставка», где были зафиксированы все детали операции. Из вопросов заместителя наркома стало ясно, что это высококомпетентный в вопросах разведывательной работы и диверсий человек. Позднее Судоплатов понял — Берия задавал свои вопросы, чтобы лучше понять, каким образом он смог вписаться в западную жизнь. Особенное впечатление на Лаврентия Павловича произвела весьма простая на первый взгляд процедура приобретения железнодорожных сезонных билетов, позволивших беспрепятственно путешествовать по всей Западной Европе. Замнаркома интересовался техникой продажи железнодорожных билетов для пассажиров на внутренних линиях и на зарубежных маршрутах. В Голландии, Бельгии и Франции пассажиры, ехавшие в другие страны, подходили к кассиру по одному — и только после звонка дежурного. Пришли к мнению, что это делалось с определенной целью, а именно: позволить кассиру лучше запомнить тех, кто приобретал билеты. Далее Берия поинтересовался, обратил ли Судоплатов внимание на количество выходов, включая и запасной, на явочной квартире, которая находилась в пригороде Парижа. Его немало удивило, что нелегал этого не сделал, поскольку слишком устал. Из этого Павел заключил, что собеседник обладал опытом работы в подполье, приобретенным в закавказской ЧК.
Одет Берия был в весьма скромный костюм. Судоплатову показалось странным, что он был без галстука, а рукава рубашки, кстати, довольно хорошего качества, закатаны. Это обстоятельство заставило Судоплатова почувствовать некоторую неловкость, так как на нем была прекрасно сшитая «тройка»: во время своего краткого пребывания в Париже Павел заказал три модных костюма, пальто, а также несколько рубашек и галстуков. Портной снял мерку, а за вещами зашел Агаянц и отослал их в Москву дипломатической почтой.
Помимо названного Берия проявил большой интерес к диверсионному партизанскому отряду, базировавшемуся в Барселоне. Он лично знал Василевского, одного из партизанских командиров — в своё время тот служил под его началом в контрразведке грузинского ГПУ. Собеседник Павла хорошо говорил по-русски с небольшим грузинским акцентом и по отношению к Судоплатову вёл себя предельно вежливо. Однако ему не удалось остаться невозмутимым на протяжении всей беседы. Берия пришел в сильное возбуждение, когда подчиненный рассказывал, какие приводил аргументы Коновальцу, чтобы отговорить того от проведения ОУН террористических актов против представителей советской власти на Украине — ссылался на то, что это могло привести к гибели всего украинского подполья, поскольку НКВД быстро нападет на след террористов. Коновалец же полагал, что подобные акты могут совершаться изолированными группами. Это, настаивал он, придаст им ореол героизма в глазах местного населения, послужит стимулом для начала широкой антисоветской кампании, в которую вмешаются Германия и Япония.
— Да, большая сволочь был этот Коновалец, — сжал губы замнаркома. — А ваши действия, расцениваю правильными, — он экспрессивно взмахнул рукой.