Судоплатов ничего не знал о протоколах Пакта Молотова — Риббентропа, но сами по себе такого рода секретные протоколы обычная вещь в дипломатических отношениях, затрагивающих особо сложные вопросы. Накануне войны британское правительство подписало секретные протоколы с Польшей. В них речь шла об оказании ей военной помощи в случае войны с Германией. Так что в протоколах Пакта Молотова — Риббентропа нет ничего тайного. Директивы, основанные на подписанных соглашениях, были весьма четкими и определенными: о них знали не только руководители разведки, но и военное руководство с дипломатами. Фактически знаменитая карта раздела Польши, приложенная к протоколам 28 сентября 1939 года, появилась на страницах «Правды», конечно, без подписей Сталина с Риббентропом, и её мог видеть весь свет. К тому времени, однако, Польша уже была оккупирована германскими войсками.
Осенью этого же года вместе с начальником разведки Фитиным и Меркуловым Судоплатов принял участие в совещании у Молотова в его кремлевском кабинете. Там находились также начальник оперативного управления Генштаба генерал-майор Василевский, заместитель наркома иностранных дел Потемкин, зампред Госплана Борисов, начальник штаба ВМФ адмирал Исаков и начальник погранвойск генерал Масленников. На повестке дня стоял один вопрос — защита стратегических интересов в Прибалтике. Молотов хотел услышать соображения приглашенных. Советские войска уже находились там в соответствии с договорами, подписанными с правительствами Литвы, Латвии и Эстонии. Открывая совещание Молотов заявил:
— Мы имеем соглашение с Германией о том, что Прибалтика рассматривается как регион наиболее важных интересов Советского Союза. Однако ясно, хотя германские власти и признают это в принципе, они никогда не согласятся ни на какие «кардинальные социальные преобразования», которые изменили бы статус этих государств, их вхождение в состав Советского Союза. Более того, советское руководство полагает, что наилучший способ защитить интересы СССР в Прибалтике и создать там надежную границу — это помочь рабочему движению свергнуть марионеточные режимы.
Из этого заявления стало ясно, каким именно образом толковалось соглашение с Гитлером. Однако поздней осенью 1939 года появился новый стимул для активизации политических, экономических, военных и разведывательных операций в Прибалтике. От советских резидентур в Швеции и Берлине была получена проверенная и достоверная информацию о том, что немцы планируют направить высокопоставленные экономические делегации в Ригу и Таллин для заключения долгосрочных соглашений. Таким образом, Прибалтика оказалась бы под политическим и экономическим зонтиком Германии.
Телеграммы из Берлина и Швеции были отправлены за двумя подписями — посла и резидента, что бывало крайне редко и означало: информация имеет важное политическое значение. Полученные в Москве, они с визами Молотова и Берии препровождались Фитину и Судоплатову по линии НКВД с приказом немедленно представить по этому вопросу предложения. Фитин ознакомил с телеграммой Гукасова — начальника по работе с националистическими и эмигрантскими организациями в районах, примыкающих к советским границам. Того самого Гукасова, который годом ранее потребовал от партбюро расследовать персональное дело Павла. Все ещё с подозрением относясь к коллеге и, возможно, держа на него зло, тот не передал Судоплатову указание Берии и самостоятельно подготовил предложения по противостоянию немецким спецслужбам в Латвии, Литве и Эстонии, а затем напрямую направил их начальнику разведки. Суть заключалась в том, чтобы использовать лишь агентурную сеть трёх республик Прибалтики, состоявшую из русских и еврейских эмигрантов.
Разразился скандал.
Вызвав Фитина с Судоплатовым и выслушав сообщение начальника разведки по записке Гукасова, Берия спросил мнение последнего.
— У меня его нет, — честно ответил Павел. — Я не получал никаких указаний и не в курсе германских намерений в Прибалтике. В настоящее время занимаюсь совершенно другими делами.
Нарком налился краской и велел срочно ещё раз принести телеграммы. А в них увидел отсутствие подписи Судоплатова об ознакомлении.
— Гукасова ко мне! — рявкнул по телефону адъютанту, через несколько минут Гукасов стоял вытянувшись перед наркомом.
— Это что такое?! — Берия потряс перед ним бланками. — Стратегом себя мнишь?!
После чего последовала непередаваемая игра слов и выражений.
— Если ещё раз позволишь такое, — Лаврентий Павлович подошёл вплотную, — лично оторву голову. Свободен.