Молотов согласился, Кост-Левицкий был освобожден и выехал обратно во Львов в отдельном спецвагоне. Это предложение было первой открытой конфронтацией Судоплатова с Хрущевым и Серовым.
Согласно секретному протоколу между Молотовым и Риббентропом СССР не должен был препятствовать немецким гражданам и лицам немецкой национальности, проживавшим на территориях, входящих в сферу советских интересов, переселяться по их желанию в Германию или на территории, входившие в их сферу притязаний. Разведка решила воспользоваться этими условиями.
В Черновцы направили группу капитана Адамовича. В ней был Рудольф Абель. Город находился на границе Галиции с польской территорией, в то время уже оккупированной немцами. Группе предстояло наладить контакты с агентами, завербованными из числа этнических немцев, поляков и украинцев. Они должны были обосноваться в этих местах как беженцы от коммунистического режима, ищущие защиты на контролируемых немцами территориях.
Адамович выехал из Москвы в Черновцы, захватив с собой фотографии сотрудников разведки, действовавших под прикрытием дипломатических служб в Польше и Германии, для последующих встреч с этнической агентурой и обучения её Абелем основам радиосвязи. Однако после встречи с Серовым и договоренности с тем по ряду технических вопросов он неожиданно исчез.
Не найдя его, Серов изругал Абеля и доложил об исчезновении Адамовича Хрущеву. Абель хотя и являлся опытным сотрудником, не догадывался о бюрократических интригах и полагал, что если он сообщил о двухдневном отсутствии старшего группы начальнику Украинского НКВД, то ему незачем об этом дополнительно информировать Судоплатова. Последнего незамедлительно вызвал Берия и приказал доложить, как идут дела у Адамовича. Когда Павел не смог сообщить ничего нового, кроме информации недельной давности, нарком впал в ярость.
В это время зазвонил телефон правительственной связи, на проводе был Хрущев.
Он начал возмущенно попрекать Берию, что к нему на Украину засылают некомпетентных людей и изменников, вмешивающихся в деятельность республиканского НКВД. По его словам, местные кадры в состоянии провести сами всю необходимую работу.
— Этот ваш Адамович — негодяй! — прокричал Хрущев. — Он, по нашим данным, сбежал к немцам!
Линия спецсвязи давала возможность слышать его слова в кабинете, и Берии явно не хотелось в присутствии постороннего отвечать в той же грубой манере.
— Никита Сергеевич, — по возможности мягко сказал он, — у меня сейчас майор Судоплатов, заместитель начальника разведки. За операцию Адамовича отвечает лично он. На все вопросы вы сейчас получите разъяснения.
Взяв трубку, Павел начал объяснять, что Адамович компетентный работник и хорошо знает Польшу.
— Он враг! — взвился секретарь ЦК. — Перебежал к немцам! Немедленно найти или выкрасть! И еще, майор — я сломаю твою карьеру, если будешь продолжать упорствовать, покрывая таких бандитов, как Кост-Левицкий и Адамович! — Хрущев в сердцах бросил трубку.
Реакция Берии, который тоже всё слышал, была сдержанно-официальной.
— Через два дня, — отчеканил он, — Адамович должен быть найден — живой или мертвый. Если жив, следует тут же доставить в Москву. В случае невыполнения указания члена Политбюро вы будете нести всю ответственность за последствия с учетом ваших прошлых связей с врагами народа в бывшем руководстве разведорганов.
Судоплатов вышел из кабинета с тяжелым чувством. Через десять минут его телефон начал трезвонить не переставая. Контрразведка, погранвойска, начальники райотделов украинского и белорусского НКВД — все требовали фотографии Адамовича. По личному указанию Берии начался всесоюзный розыск.
Прошло два дня, но на след Адамовича напасть так и не удалось. Судоплатов понимал, что ему грозят крупные неприятности. В последний момент, однако, он решил позвонить проживавшей в Москве жене пропавшего. По сведениям, которыми располагал Павел, в её поведении за последние дни не отмечалось ничего подозрительного.
Позвонив, как бы между прочим осведомился, когда она в последний раз разговаривала с супругом? Та, поблагодарив за звонок, сообщила, что муж два последних дня находится дома с сотрясением головного мозга и врачи из поликлиники НКВД запретили ему вставать с постели в течение нескольких дней.
Павел положил трубку, осмысливая услышанное. Потом набрал номер генерала Новикова — начальника ведомственной медслужбы. Тот подтвердил, что всё так и есть на самом деле.