«Да, чудны дела твои Господи», — с облегчением подумал Судоплатов и отправился к наркому с сообщением, что Адамович находится в Москве.
— Под арестом? — спросил Берия.
— Нет, — ответил тот и принялся объяснять ситуацию. В кабинете они были одни.
Берия грубо оборвал майора, употребляя слова, которых тот никак не ожидал от члена Политбюро. Разъяренный, он описывал круги по своему огромному кабинету, выкрикивая ругательства в адрес Судоплатова с Адамовичем, называя их болванами и безответственными молокососами, компрометирующими НКВД в глазах партийного руководства.
— Почему молчите? — уставился на Павла, неожиданно прервав свою тираду.
— У меня страшная головная боль.
— Тогда немедленно, сейчас же отправляйтесь домой.
Прежде чем уйти, Судоплатов заполнил ордер на арест Адамовича и зашел в кабинет к Меркулову, который должен был его подписать. Когда же объяснил, в чём дело, тот рассмеялся и порвал бумагу. Головная боль стала совсем невыносимой, и офицер медслужбы отвез Павла домой.
На следующее утро позвонил секретарь Берии и сообщил, что нарком приказал оставаться дома три дня и лечиться, добавив, что Лаврентий Павлович посылает ему лимоны, полученные из Грузии.
Расследование показало, что Адамович, напившись в ресторане на вокзале в Черновцах, в туалетной комнате ввязался в драку и получил сильный удар по голове, вызвавший сотрясение мозга. В этом состоянии он сумел сесть на московский поезд, забыв проинформировать Абеля о своем отъезде. В ходе драки фотографии, которые ему нужны были для ознакомления агентов, оказались потерянными. Позднее их обнаружили на вокзале сотрудники украинского НКВД, полагавшие, что драку специально затеяли агенты Абвера, пытаясь похитить Адамовича. Дело закончилось тем, что Адамовича уволили из НКВД и назначили заместителем министра иностранных дел Узбекистана.
К несчастью, конфликт Судоплатова с Серовым и Хрущевым на этом не закончился. Украинский нарком НКВД был замешан в любовной истории с известной польской певицей Бандровской-Турской. В Москве он объявил, что лично завербовал оперную диву. Все были в восторге — ведь она пользовалась европейской славой и часто перед войной гастролировала в Москве и других европейских столицах. Эйфория, однако, скоро прошла: с согласия Серова агент выехала в Румынию, где наотрез отказалась встретиться с советским резидентом в Бухаресте — советником полпредства. Хрущев с Берией получили тогда письмо от сотрудников украинского НКВД, обвинявших их наркома в том, что тот заводит шашни под видом выполнения служебных обязанностей. Серова срочно вызвали в Москву.
Судоплатову довелось быть в кабинете Берии в момент, когда нарком предложил Серову объяснить свои действия и ответить на выдвинутые обвинения. В ответ тот заявил, что на роман с оперной певицей он получил разрешение от самого Хрущева и это было вызвано оперативными требованиями. Берия разрешил наркому позвонить из своего кабинета Хрущеву, но последний, едва услышав, откуда Серов говорит, тут же разразился матами.
— Ты, сукин сын, кричал он в трубку, — захотел втянуть меня в свои б… делишки, чтобы отмазаться? Передай трубку товарищу Берии!
Судоплатову было хорошо слышно, как Хрущев обратился к тому со словами.
— Лаврентий Павлович! Делайте всё, что хотите с этим засранцем, только что выпорхнувшим из военной академии. У него нет никакого опыта в серьёзных делах. Если сочтёте возможным, оставляйте на прежней работе. Нет — накажите по первое число. Только не впутывайте меня в это дело и в ваши игры с украинскими эмигрантами.
После такого заявления нарком стал ругать виновного почем зря — грозясь уволить из органов с позором, называя мелким бабником, всячески оскорбляя и унижая. Павлу было крайне неловко находиться в кабинете во время столь гневной тирады.
Затем неожиданно Берия предложил Серову обсудить с Судоплатовым, как выпутаться из неприятной истории. В результате пришли к выводу, что украинскому наркому не следует делать попыток связаться с Бандровска-Турской ни под каким видом. Её отъезд в Румынию являлся весьма прискорбным фактом, поскольку выступления певицы во Львове или Москве могли бы произвести благоприятное впечатление на общественное мнение в Польше и Западной Европе.
На данный момент важно было продемонстрировать, что ситуация в Галиции нормальная и обстановка вполне здоровая. В этом плане бегство певицы в Румынию явилось ударом по репутации Хрущева, не перестававшего утверждать, что Москве нечего беспокоиться, поскольку советизация Западной Украины проходит успешно, о чём свидетельствует, дескать, и та поддержка, которую оказывают этому процессу видные деятели украинской и польской культуры.