В полдень вражеские танки и пьяные автоматчики пошли в атаку. Плесцов с отрядом бойцов заставил их отступить. Все это время Плетнев, формируя боевые группы по пять и более человек, добывал для них патроны, гранаты и посылал на подмогу обороняющимся.
Когда Дмитрий Дмитриевич притащил на высоту станковый пулемет, Плесцов даже обнял товарища.
— Где достал?
— Из реки выловил.
А на берегу готовили переправу. Кононенко на лодке отправился к противоположному берегу, но не добрался до него с сотню метров, дальше пошла топь, трясина, которую ни на лодке, ни тем более вброд не перейти, и немцы это знали, потому не обращали внимания на непроходимый участок реки.
Генерал Баграмян приказал разобрать плетни, рубить ветки, нести солому и вязать маты… Лишь к вечеру настелили проход через топкий берег реки. Наготове стояли лодки и плотики.
До темноты оставалось не больше часа. Казалось, ничто уже не может остановить переправу. И тут на Лучки двинулись пять вражеских танков, а за ними, как и прежде, хмельные автоматчики.
Собрали считанные патроны и гранаты. Плесцов приказал не открывать огня без команды. Он исподлобья наблюдал за приближающимися танками, не зная, что будет; три связки гранат остановить их не могли. Но надо было стоять: ни вперед, ни назад пути не оставалось. Иначе полягут все.
Иван Михайлович первым дал автоматную очередь. В стороне раздался взрыв, и все увидели, как круто развернулся, задымил танк. Ликовали без слов, отметив удачу дружным залпом.
Вскоре горел и второй танк; тогда остальные три машины повернули в обход обороны. Гитлеровские автоматчики залегли…
А на берегу началась переправа: подоспели спасительные сумерки.
Следя за танками, Плесцов решил, что пришло самое время роте отойти. Пусть танки давят пустые окопы. И, оставив людей для прикрытия, Иван Михайлович занял с ними два окопа, приказав передать по цепи:
— Отходить! К переправе!
Всю ночь капитан госбезопасности Боженко и семь красноармейцев с Капитонычем впереди посменно несли тяжело раненного Михеева. Не оставлял комиссара и обессиленный Ярунчиков. Прошли немного, километров шесть, когда начало светать. Впереди за леском разглядели село.
— Жданы! — определил Боженко.
— Давайте к стогу, вон к тому, на отшибе, переднюем, — распорядился Ярунчиков.
— Заловят нас тут, шагать надо, — попробовал возразить Боженко. — К реке надо пробираться.
— Идите, — разрешил Ярунчиков, располагаясь у стога. — Капитоныч с красноармейцем пусть останутся, остальным нечего толпиться.
Боженко предлагал другое — идти всем вместе — и сейчас колебался в нерешительности.
— Выполняйте! — поторопил Ярунчиков.
Присев возле Михеева, капитан госбезопасности сказал:
— Пойду к Жданам, организую переправу и вернусь. Нельзя тут дневать.
Анатолий Николаевич приподнялся на локте, посмотрел в сторону села.
— Иди. Наткнетесь на немцев, не давайте взять себя, — предупредил он.
Но не успел Боженко с пограничниками пройти и километра, как увидел позади на поле три вражеских танка. Они давили копны, поджигали стога, расстреливали убегающих. Вспыхнул и одинокий, на отшибе, стог, под которым остался Михеев. Густой дым растекся по убранному полю, и стало невозможно что-либо разглядеть.
— Погибли! Я же говорил… — горестно вырвалось у Боженко.
Укрываясь за кустарником, он кинулся с бойцами обратно.
Впереди возникла перестрелка. Потом все стихло, развеялся дым. Танки куда-то исчезли, только вдалеке маячила реденькая цепь гитлеровцев. Они удалялись, прочесывая местность.
Боженко подбежал к тому месту, где догорал стог, походил вокруг — никого рядом не было. И вдруг из овражка вылез Капитоныч. Он был растерян и не сразу заговорил.
— Пошли в укрытие, пока не заметили нас, — потащил его за руку капитан госбезопасности. — Где Михеев?
— Погиб комиссар… там они, — упавшим голосом сказал Капитоныч, показывая на овраг. — Только вы отошли, смотрим, немцы летят. Мы к оврагу… Танки бы ничего — автоматчики наскочили. Мы — отстреливаться. Смяли они нас… Михеев с Ярунчиковым полегли рядышком…
— Понаблюдай там, наверху, — приказал Боженко одному из красноармейцев, сам спустился вниз, пошел по извилистому дну оврага. Убитых отыскал за бугром. Михеев полулежал, прислонясь спиной к земляной стенке, и казалось, крепко уснул, склонив голову набок. Откинутая рука его зажала маузер.