Под неумолкающие звуки канонады, доносящейся из-за стен города, Алонсо Барро шел по опустевшим улицам Рэкума. Теперь еще более, чем в день их прилета на планету, город казался заброшенным, доживающим свои последние дни. Две молчаливые фигуры, подобно теням, неотступно следовали за инквизитором. Не сбавляя шаг, Барро миновал охрану, стоящую у входа во внутренний двор, окружающий губернаторский Дворец, и остановился только у самых дверей, ведущих в здание. Теперь оно казалось еще более хрупким, готовым рассыпаться в любой момент. Точеные барельефы и небольшие статуи, украшавшие Дворец, его изящные лесенки и причудливые колонны в лучах яркого солнца навевали мысли о незащищенности и слабости этого места. При входе внутрь это ощущение только усиливалось, когда визитер погружался в атмосферу зеркал и портиков, картин и статуй, что были выставлены напоказ, очаровывая и отталкивая своей вычурностью одновременно. Несколько одиноких сервиторов, что-то усердно убирающих в дальнем конце, в отсутствие других слуг лишь добавляли ощущения обреченности и ожидания скорой развязки. Перешагивая по две ступеньки из розового мрамора, Алонсо Барро быстро поднялся по лестнице, ведущей на второй этаж. Пройдя по безлюдному, и оттого воспринимаемому еще более огромным, холлу, Алонсо на мгновение приостановился перед большими дверями, ведущими в кабинет, где его ждала губернатор. Слуга почтительно распахнул дверь перед инквизитором, и тот, не сбавляя шага, зашел внутрь. Слова слуги о том, что губернатор его ожидает, упали вслед его молчаливой свиты, проследовавшей за Барро, и слуга предпочел оборвать себя на полуслове.
— Аве, Император, — произнес Алонсо, двигаясь от двери к середине кабинета, в то время как двое его сопровождающих замерли у самого порога.
— Аве, Император, — губернатор сидела, расположившись в одном из больших кресел, приглашая жестом Барро занять то, что стояло рядом. — Есть новости, в которые вы бы хотели меня посветить?
— Пока никаких, губернатор.
Говоря это, Алонсо отметил, как поджались губки у Хильдегад, когда она услышала его ответ.
— Присаживайтесь, прошу вас, — повторила Витинари, ожидая, когда инквизитор, наконец, примет ее приглашение, однако тот продолжил стоять.
— Я должен переговорить с вашим астропатом, — Алонсо Барро окинул взглядом гобелен, красующийся на стене, на котором была изображена какая-то батальная сцена.
— С Накиром? — Хильдегад проследила взгляд инквизитора и отвела глаза от гобелена.
Реализм, с которым его автор изобразил сцену, где огромный воин астартес разрывает какого-то ксеноса, всегда вызывал у Витинари внутренний дискомфорт.
— Я хочу узнать, как продвигаются его попытки установить связь с внешним миром, — голос инквизитора бы сух и сдержан.
Губернатор печально покачала головой:
— К сожалению, все его попытки… — губернатор тяжело вздохнула. — Мне сообщили, что после последнего сеанса он почти потерял сознание и теперь отдыхает. Я пришлю его к вам, как только он придет в себя.
— Известите меня немедленно, губернатор. Дело не допускает отлагательств.
— Разумеется, — она поднялась, видя, что инквизитор не собирается задерживаться. — Милостью Императора, это произойдет скоро, я надеюсь.
— Милостью Императора, — согласился Алонсо Барро и покинул кабинет губернатора.
ОКРЕСТНОСТИ НЕМОРИСА
Ларн не хотел умирать. Не хотел быть разорванным зеленокожим монстром или быть застреленным из уродливого подобия оружия, которыми так любили вооружаться орки. Не хотел истекать кровью, когда та железка, которую эти монстры называли чоппой, отсечет ему какую-нибудь из конечностей или нанесет рваную на теле. Он ненавидел тех, кто остался на вышке вокс-связи, в то время как он был вынужден убегать, отстреливаясь, по охваченному туманом лесу, уводя за собой ревущую орду ксеносов. Конечно, он ничего не смыслил в том, что делать, чтобы возобновилась эта чертова связь. Он вообще не понимал во всей той дряни, которой ему приходилось заниматься почти ежедневно. Он даже лазган научился перезаряжать только с третьего раза, и до сих пор не мог до конца выучить литанию заряжания. От этого его оружие то и дело клинило, выходило из строя и ломалось, за что его подвергали разнообразным дисциплинарным взысканиям. Однако все это не несло ни лучшего понимания, ни рвения, вопреки убежденности командиров и, в особенности, комиссаров, что один битый стоит двух не битых. И все же, по глубочайшему убеждению Ларна, все это никак не могло стать поводом, чтобы умирать сегодня, здесь и сейчас.
Он оглянулся на кадет-комиссара, чей силуэт мелькал сейчас поблизости среди стволов, отвлекая на себя орков и уводя их все дальше в сторону Немориса.