На секунду Морзус показалось, что Палатина сейчас возразит ей так же, как она возразила самой Ван Калифшер, когда та настаивала на необходимости экспериментов и ряда опытов.
«Это мой выбор», — подумала Кадис, не отводя взгляда, продолжая смотреть в глаза Штайн.
— Вы все знаете, кадет-комиссар, — это не было вопросом.
— Точно так, сестра, — да, она знала.
— Император защищает, — Палатина сделала шаг, намереваясь продолжить прерванный путь. — Комиссар.
Без посторонней помощи Морзус дошла до здания комиссариата. Там, в коридоре, она увидела Хольмг, дежурившую у кабинета Гая Тумидуса.
— У себя? — спросила Кадис, нащупывая левой рукой бумагу с изложенным на ней рапортом, составленным заранее.
Хольмг взглянула на хронометр:
— Будет через восемнадцать минут.
— Мой рапорт, — Кадис подала Атии сложенный пополам листок. — Передайте Лорду-комиссару, когда он вернется. Я буду ждать на улице, — добавила она.
Неожиданно, получив в распоряжение восемнадцать минут личного времени, Кадис поспешила покинуть здание комиссариата и вышла на воздух, пропахший гарью и дымами, пронизываемый тонкими солнечными лучами разогнавшего кучные облака светила. Она сняла фуражку, и ветер тут же растрепал ее коротко остриженные волосы. Кадис сверилась с хронометром. В ее распоряжении оставалось еще четырнадцать минут. Устало она опустилась на холодные, облупившиеся ступени и посмотрела в небо планеты, которая станет для нее могилой. Там гонимые ветром пушистые облака пробегали по далекому солнечному диску, то позволяя его лучам пробиваться к земле, то закрывая их собой. Морзус смотрела на них и думала о том, как можно наиболее ценно использовать то немногое время, что у нее еще оставалось.
Когда из комиссариата вышла Хольмг и села рядом, Кадис не повернула голову в ее сторону. Просто чуть подвинулась. Молча приглашая сесть рядом.
Они обе молчали. И их молчание было напряженным, как будто слегка извиняющимся.
«Болит?»
«Да».
«Сильно…»
«Нестерпимо, но я справлюсь».
«Справишься. Я знаю».
Порыв ветра подобно сухому приливу окатил двух молчащих кадетов.
«Я могу хоть чем-то помочь?»
«Уже поздно. Я не улечу с этой планеты. Никогда».
Кадис прислушалась. Атия вздохнула? Нет, это ветер. Всего лишь ветер.
Атия Хольмг поднялась на ноги:
— Лорд-Комиссар вас ожидает, кадет, — она отряхнула шинель, приводя себя в порядок.
Кадис поднялась и поправила фуражку:
— Я готова, — спокойно произнесла она.
Полы синей кадетской шинели колыхнулись.
Пока Морзус, сопровождаемая Хольмг, шла по длинному коридору комиссариата к кабинету Гая Тумидуса, могло показаться, что ворвавшийся в здание порыв ветра подгоняет кадетов в спину.
Не сбавляя темпа, Кадис вошла в кабинет, оставив Атию за порогом.
За большим столом сидел Лорд-комиссар, а рядом с ним стояли два регулятора.
— Кадет-комиссар Морзус, — обратился к ней Гай Тумидус, протягивая бумагу, — ваш рапорт о передаче вас как объекта для изучения ксенотической заразы представителю Ордо Биологус мной одобрен и подписан. Сдайте все оружие, кадет-комиссар, — Лорд-Комиссар посмотрел на Морзус: — С этого момента, ваша жизнь более вам не принадлежит.
Дверь кабинета Лорда-комиссара широко распахнулась, и Хольмг увидела выходящую оттуда Кадис. На секунду их взгляды снова встретились.
«Император защищает».
Порыв настойчивого ветра, прорвавшегося с улицы в коридоры комиссариата, взметнулся в последний раз и затих. Или это все же был едва слышный вздох.
«Император защищает».
Их взгляды разошлись, чтобы больше никогда не встретиться.
Атия сложила знак аквилы на груди и посмотрела вслед уходящей Морзус.
— Аве, — едва слышно прошептала она, но Кадис ее уже не слышала.
НЕМОРИС
Ларн осторожно высунулся из своего укрытия, глядя, как пять человек обыскивают очередной дом. Теперь сомнений не оставалось: они искали его, чтобы расправиться с предателем. Ларн поежился. Но это дерганое движение его плеч не было вызвано страхом. Противный северный ветер, разгуливающий по мертвым улицам Немориса, причинял бывшему гвардейцу больше беспокойства, чем страх быть пойманным. Ларн улыбнулся, обнажая желтые зубы. Было забавно понимать, что еще недавно, только задумавшись над перспективой попасться в руки вчерашних однополчан, он был готов собственноручно застрелиться, лишь бы избежать этой страшной, как ему тогда казалось, участи. А теперь… Все изменилось так внезапно. Бесконечный животный страх, ранее гнездившийся на самом дне его мрачного иссохшего колодца, именуемого душой, исчез. Растворился подобно туману под жгучими солнечными лучами. На смену раздирающему страху с его потными, до крови впивающимися в сознание пальцами пришло безразличие. Оно вошло в Ларна размеренной, чуть прихрамывающей походкой, закупорив пустой колодец его души массивным воротом и воссев на нем с лицом безжалостного правителя. Тот, что прежде был рабом, ныне дорвался до безграничной власти, на какую только способен.