РЭКУМ
…Должно быть, она ненадолго задремала. Еще полностью не отойдя от тягостного ощущения после долгого сна, Атия попыталась провести рукой по лицу и тут же вспомнила…
Мысленно содрогнувшись, открывая слипшиеся от долгого сна веки, она осторожно коснулась левой рукой правого плеча. Острыми зубами в плечо тут же вцепилась боль. Культя, которую Атия нащупала своими пальцами, заканчивалась сразу под плечевым суставом. И тогда она вспомнила все.
Дверь резко распахнулась, впуская в комнату свет и свежий поток воздуха, и на пороге показался невысокий силуэт.
— Где я? — Атия не узнала собственного голоса.
— Уже проснулись, кадет-комиссар? — голос, ответивший Хольмг, показался ей чересчур молодым. — Не беспокойтесь, вы в госпитальных палатах.
Обладательница юного голоса чем-то щелкнула, и комната наполнилась слабым неоновым светом, который все же заставил Атию прищуриться.
— А к вам посетитель приходил, — девушка в одеждах послушницы подошла к Хольмг вплотную и внимательно осмотрела повязку.
— Кто? — спросила Атия, продолжая морщиться от света и по-прежнему не узнавая собственного голоса, таким глухим и хриплым он ей казался.
— Сам Лорд-Комиссар, — убедившись, что повязка на культе чистая и надежно зафиксирована, юная послушница отошла к небольшому хромированному столику, на котором были разложены инъекторы. — Справлялся о вас, хотел узнать…
Послушница не успела договорить и, уловив позади себя движение, обернулась. К своему величайшему удивлению, она увидела, как пошатываясь, смертельно бледная пациентка поднялась с кровати и уже почти перешагнула через порог.
— Стойте! — сестра догнала ее, пытаясь подхватить Хольмг под руку, которой не было. — Вам нельзя вставать. Ваши раны…
— Я должна доложить Лорду-Комиссару, — лицо Атии побледнело еще больше, хоть это и казалось невозможным. — Где он?
— Вчера! — голос сестры сорвался на крик. — Это было вчера!
Хольмг остановилась. Перед глазами все поплыло. К горлу подкатила тошнота.
— Это было…
— Вчера, — юная сестра почти умоляюще посмотрела на Атию. — Он приходил вчера, пока вы спали.
Кадет-комиссар пошатнулась, и послушница, быстро обойдя ее с другой стороны, подставила плечо, видя, что пациентка сейчас упадет.
— Вас нельзя было беспокоить, и Лорд-Комиссар ушел, — сказала сестра, помогая Атии вернуться к койке и сесть.
— Хорошо, — поддерживаемая послушницей, Хольмг села на койку, чувствуя, что ее сейчас вырвет, если она не ляжет. — Помоги мне…
— Да, да, конечно.
— Что здесь происходит? — голос прозвучал резко, подобно выстрелу тяжелого болтера.
— Палатина, пациентка хотела… — послушница резко замолчала, встретившись глазами с немигающим взглядом наставницы.
— В ночную смену, — строго произнесла Штайн, делая знак рукой послушнице, что та может идти. — На неделю, с сегодняшнего дня. Исполнять.
— Слушаюсь, Палатина, — быстро юная сестра скрылась за дверью.
Алита Штайн присела на край кровати.
— Боли есть? — она осторожно приподняла повязку, посмотрела, как идет процесс заживления и удовлетворенно кивнула.
— Нет, — у Хольмг пересохло в горле, и она закашлялась.
— Не врите мне, кадет, — Штайн поднесла Атии стакан с водой и помогла сделать несколько глотков. — От вас мне нужна правда, чтобы как можно скорее поставить вас на ноги.
— Так точно, — сдержанно ответила Хольмг, чувствуя, как боль впивается в плечо с новой силой.
— Это нормально. Так и должно быть. А теперь отдыхайте, — Штайн поднялась, максимально приглушая свет. — Можете считать, что это приказ. Здесь их отдаю я.
И она вышла, осторожно закрыв за собой дверь. Но Атия уже ничего не слышала. Она снова погрузилась в тяжелый сон, в котором монстры кромсали ее на части, поочередно отрывая руки и ноги, пока не превратили ее в кровоточащий обрубок.
Но милость Императора безгранична. И терзавшие Хольмг кошмары наконец ушли, оставляя ее в одиночестве, пустоте и безмятежности.
НЕМОРИС ПОСЛЕ ЗАКАТА
Болты, выпущенные будущим комиссаром, пронзили колыхающуюся, гниющую массу и вспенили ее, погружаясь в самые ее недра. Но Барро уже знал, что это бессмысленно. Стараясь слиться с сознанием Веданы как можно плотнее, Алонсо Барро направил силу в самую суть того, что стояло у них на пути, чтобы разрушить его до основания. От стен начал исходить стон, распространяя вокруг себя отраву ереси и пытаясь заслонить собой гниющее нутро.