— Именно так, Лорд-Комиссар, — согласился Кнауф и замолчал.
— В таком случае, найдите такого человека, который сможет осуществить данный план, — по тому, как Тумидус произнес эту фразу, было ясно, что возражений он не потерпит. — Так же должен вас проинформировать, что с данного момента связи на большие дистанции не будет. Зона покрытия для отправки вокс-сообщений, вновь сокращается до минимума, который может обеспечить переносная вокс-станция.
— Но как же связь с орбитой и подкреплением, которое должно вскоре прибыть, Лорд-Комиссар? — спросил подполковник Кнауф, в то время как остальные офицеры молча смотрели на Октавиана.
Тот обвел собравшихся строгим взглядом:
— Связи не будет, — и добавил еще более твердым тоном. — И я бы не возлагал все надежды на помощь, которая должна прибыть. Проблему с орками нам надлежит решить самостоятельно.
Как и планировал Октавиан, совещание штаба не заняло много времени. Долгих обсуждений не требовалось, и последние могли скорее повлиять на ситуацию в худшую сторону, нежели хоть как-то ее улучшить или прояснить. Идея с организацией подрыва орочьего лагеря была на текущий момент самой лучшей и сулила обеспечить тот перелом в расстановке сил, который, в свою очередь, гарантирует полную победу над врагом. Так что все последующее время было потрачено не на поиски других вариантов действий, а на подробную проработку принятого к реализации плана.
Лучшие знатоки подрывного дела из тех, кто имелся в наличии, должны были войти в сформированное отделение. Возглавить отделение решено было поручить одному из кадет-комиссаров, Байону Раннеру, про которого Гай Тумидус как-то сказал, что тому самое место быть комиссаром у катачан. Данному отделению поручалось произвести минирование территории, на которой расположились орки, максимально близко к центральному расположению их лагеря, чтобы область взрыва в первую очередь распространилась на их лидеров и самых крупных особей.
Лорд-Комиссар и подполковник обсуждали последние детали намеченного плана, когда в помещение вошли капитан Эйб и кадет-комиссар Раннер.
— Аве Император, — хором произнесли они, едва переступив порог.
— Аве, — Тумидус сотворил аквилу. — Вы объяснили кадету, что от него потребуется, капитан?
— В общих чертах, Лорд-Комиссар, — ответил Эйб и закашлялся. Последствия недавнего ранения давали о себе знать.
— В порядке, капитан? — бросил Кнауф, хоть и знал, что это не так.
Он слышал, с какими хрипами говорит капитан Эйб после ранения (одно из орочьих рубил пробило капитану грудь и серьезно повредило правое легкое), но в то же время понимал, что тот скорее умрет, чем признается в своей слабости.
Эйб кивнул головой, сдерживая рвущийся наружу кашель:
— В полном, подполковник, — он вернул свой взгляд Тумидусу. — Лорд-Комиссар.
— В вашем деле есть отметка, что вы обучались подрывному делу, — Октавиан внимательно окинул капитана взглядом, меряя того с ног до головы. — Ваше текущее состояние не позволит вам принять непосредственное участие в операции и быть включенным в мобильную группу. Тем не менее, ваши знания могут оказаться полезными. Поэтому вас вызвали. Наша задача разработать план подрыва таким образом, чтобы свести ответную атаку зеленокожих на «нет» еще до того, как прозвучат первые выстрелы.
— Так точно, Лорд-Комиссар, — Эйб сдержал очередной приступ кашля, салютуя.
— На вас, кадет-комиссар, будет возложена ответственность за выполнение поставленной задачи, — Гай Тумидус перевел взгляд на Раннера.
— Поставленная задача будет выполнена, Лорд-Комиссар, — без малейшего сомнения в голосе, четко и твердо ответил Байон, добавив в конце: — Любой ценой, Лорд-Комиссар.
МЕЖДУ НЕМОРИСОМ И РЭКУМОМ
Он резко сел и открыл глаза. Вокруг было так тихо, что инквизитор удивился. Прохладный и чуточку сырой воздух был пропитан тонким ароматом безмятежности. Он поднялся с того места, где задремал, и окинул лагерь тревожным взглядом. Ведана спала, свернувшись калачиком у подножия высокого сухого дерева. Слева, чуть поодаль от нее, спал один из гвардейцев. Еще двое расположились в небольшой ложбинке, и спали спина к спине. А рядом с ними, опершись на ствол, стоял кадет-комиссар. Его голова склонилась до самой груди, и, приглядевшись, Алонсо Барро понял, что он тоже спит. Инквизитор хотел было их разбудить, но почему-то не стал. Вместо этого он тихо прошел чуть вперед, вышел за пределы лагеря и принялся внимательно рассматривать спящих со стороны. Вглядываясь в их уставшие, посеревшие лица, инквизитору казалось, что вот-вот он сможет прочитать все их самые потаенные мысли. Он был на волосок от разгадки, когда его внимание привлек едва уловимый аромат горячего рекафа. Инквизитор не успел удивиться и лишь повернул голову в сторону, откуда исходил запах. Почти тут же тонкий шлейф аромата усилился, из ускользающего превращаясь в тяжелый и насыщенный. Алонсо Барро вздрогнул всем телом и понял, что идет по лесу и что место их остановки осталось далеко у него за спиной. Наверное, он шел довольно долго, хоть и не мог вспомнить, сколько именно. Небо над головой посерело, предвещая скорую ночь. Его шаг замедлился, и одновременно с этим начало замедляться время. Он прошел еще довольно долго, постепенно сбавляя шаг, а серые сумерки вечера так и не перешли в темноту ночи. Тогда инквизитор остановился. Какой-то неясный шум привлек его внимание. Странное жужжание, словно от огромного роя насекомых, кружащего в поблекшем небе. Алонсо Барро поднял к небу глаза и увидел огромную черную воронку, поднимающуюся над Рэкумом. Она кружилась, подобно зловещему смерчу, несущему смерть и разрушение всему живому. Поднявшаяся над центром Рэкума, она разрасталась все больше и больше, пока не расползлась над всем городом, поглотив его целиком своей ненасытной, зудящей многомиллионным хором пастью. Жужжание усиливалось, затмив собой все прочие звуки, не оставив во вселенной ни единственной ноты, не принадлежащей этому звуку. В конце концов, оно усилилось настолько, что слилось в единую ультразвуковую волну, оглушившую Барро, лишив его одновременно слуха и дара речи и погрузив в иной, бесконечно опустошенный мир, окрашенный в монотонные серые тона. Серый цвет оплел его, не давая возможности пошевелиться. Инквизитор, вобрав полную грудь воздуха, попробовал закричать и рухнул на колени, не в силах пронзить ни единым звуком сковавшее его безмолвие. И тогда, в этом безголосом, бесцветном мире, у самого края уха стоящего на коленях инквизитора, пронеслось слабое дуновение ветерка, и его напряженный до предела слух уловил в едва различимом шепоте имя бога перемен.