Он не собирался давать оркам ни малейшего шанса на выживание и обустройства на этой планете.
Хильдегад Витинари стояла на балконе и смотрела, как «Химеры» с гвардейцами на броне, построившись в колонну, направляются к воротам города, чтобы его покинуть. Ее мечущийся взгляд взирал на разрушенный Рэкум, и губернатор чувствовала, как тонкие лапки страха медленно и верно опутывают ее замирающее сердце. На краткое мгновение Хильдегад показалось, что еще чуть-чуть, и оно остановится совсем.
Они бросали Рэкум. Теперь, когда с угрозой было покончено. А быть может, и нет.
«Он говорил, что орки могут появиться, где угодно. В любом месте и в любое время, — отчаянно думала Витинари, стараясь хоть немного сдержать в узде бушующий внутри нее страх. — И что теперь? Уйдут, посчитав свой долг выполненным?»
В ней боролись Страх и Гнев, порождая бурные эмоции, которые, не находя выхода, оседали где-то в самых потаенных глубинах души.
«Бросают мой город. Бросают меня. Что будет, когда они уйдут? Когда, снова, придут оголтелые орки? Кто защитит тогда?»
Она представила, что они могут сделать с ней и с каждым жителем города, и ее затрясло. Холеные пальцы рук завибрировали от мелкой, сотрясающей все тело дрожи. Они могут. Они могут…
Ей не хотелось об этом думать. Она должна что-то сделать. Что-то предпринять. Ей, снова почудился чей-то смех. Кто здесь? Никого. Только не выветривающийся запах спаленных орочьих тел. Как он сказал? Труп врага всегда пахнет приятно?
«Я не могу больше об этом думать», — решила Хильдегад, возвращаясь с балкона в апартаменты.
Подгоняемая хлесткими ударами страха, словно цепной плетью стегающими по ее обнаженной душе, губернатор направилась к массивному секретеру, умело сочетающему в себе строгость стальных элементов с благородством красного и эбенового дерева, и открыла потайной ящик. Оттуда, она достала старинный револьвер, подаренный ей когда-то отцом, и, повертев в руках, переложила в один из выдвижных ящиков, которые бесшумно открывались, движимые скрытой пружиной, стоило лишь нажать нужную панель.
«На всякий случай, — сказала Витинари сама себе. — Пусть он будет поближе. Хотя нет…»
Она снова достала оружие, на этот раз тщательно его осмотрев. Это древнее оружие не использовалось достаточно долго, и губернатор не была уверена, сможет ли оно выстрелить и не поврежден ли его механизм. В раздумьях она прошла с револьвером в спальню и, запершись там, села на подернутую покрывалом кровать, положив оружие перед собой. Затем она снова поднялась и принесла флакон с освященным маслом, набор специальных щеточек, несколько тряпиц — все то, что могло ей помочь в приведении оружия в надлежащее состояние. Она приносила это, вещь за вещью, каждый раз закрывая спальню на ключ, выходя из нее и возвращаясь. Затем, когда все необходимое было собрано, нимало не заботясь о масляных пятнах и грязи от чистки на сияющем чистотой золоте атласного покрывала, Хильдегад последовательно и методично, как показывал когда-то отец, принялась разбирать, чистить и смазывать револьвер. Она делала это с какой-то внутренней отрешенностью, забыв обо всем на свете, отдавшись единственной цели: сделать так, чтобы оружие стало готово к использованию.
«И зарядить», — подумала про себя Витинари, когда вся работа была ею завершена.
Закончив и с этим, Хильдегад с бесконечным удовлетворением посмотрела на этот револьвер. Он лежал в окружении разбросанных инструментов, истекая свежей смазкой, источая вокруг себе ее благоуханье, смешанное с такой долгожданной уверенностью и спокойствием настолько, что Витинари нестерпимо захотелось расплакаться.
Барро откинулся на спинку кровати, осознав, что подняться у него не получится, и чувствуя, как слабость разливается по всему его телу. Его вчерашняя попытка использовать псайкерские силы, чтобы определить, что за угроза нависла над Рэкумом, привела к тому, что он едва не впал в кому и пришёл в себя только сегодня утром. Очнувшись, он обнаружил возле себя Палатину Штайн в сопровождении еще одной сестры из Миссии. Они ухаживали за ним все те сутки, что он провел без сознания, молитвами укрепляя его дух и вводя различные стимулирующие вещества для поддержания тела. В результате их стараний Алонсо наконец пришел в себя, но при этом чувствовал себя так, словно из него выкачали всю кровь, а поверх каждого сустава надели вериги из цепей, так что Барро мог с величайшим трудом шевелиться.
— Ведана, — позвал он.
— Да, — псайкер сидела рядом с ним и отозвалась мгновенно.
— Ты чувствуешь то же, что чувствую я? — спросил он.
Псайкер медленно повела головой из стороны в сторону: