Риссан осторожно приоткрыл дверь в спальню губернатора. Затем медленно ступил на мягкий ковер, утопая в его высоком ворсе, и замер. Мягкий жемчужно-кремовый свет, исходящий от лампы, озарял почерневшее бурое пятно посреди ковра и кровавые следы, расходящиеся от него в разные стороны. Кровавые штрихи встречались повсюду, куда только не падал взгляд слуги. И на бледных шторах, плотно закрывающих огромные оконные витражи, и на полупрозрачной поверхности прикроватного столика. Они шли дальше, по упавшему на пол, блистающему богатством золота и индиго, роскошному покрывалу, и по брошенному рядом с ним пеньюару тончайшего розового шелка. Риссан инстинктивно попятился назад. Его блуждающий, ошеломленный взгляд скользнул дальше и уперся в труп женщины, раскинувшийся на подушках. Почерневшее лицо обрамляли выбившиеся из-под головного убора пряди светлых волос, а от лазоревой простыни, покрывающей грудь и живот мертвеца, расходилось застывшее пятно буро-коричневого цвета.
«Нет!» — воскликнул про себя Риссан, делая еще один шаг назад, едва не упав при этом.
Он выбежал из покоев губернатора и тяжело сглотнул, унимая охватившую его дрожь. Затем постоял еще с минуту на месте и решительно заспешил по лестницам, ведущим вниз, прочь из Дворца.
Через полчаса слух о том, что губернатор покончила с собой, разлетелся по всему Рэкуму.
День двадцать третий
ДЕНЬ 23
РЭКУМ. ПОСЛЕ ЗАКАТА
Ночной холод медленно пробрался за пазуху. Уэбб поежился, вздрогнул и резко открыл глаза. На темном и почему-то казавшемся грязным и замаранном небе, тускло поблескивали звезды. Уэбб почувствовал, как в затылке поднимается волна жара и разливается к вискам, превращаясь в маленькие острые молоточки. Как их частые удары из острого и неровного рваного пунктира превращаются в одну сплошную линию боли. Голова закружилась. Уэбб понимал, что это последствия контузии, полученной им во время прошлой атаки, когда рядом с ним разорвался взрыв пакет, брошенный за стены кем-то из еретиков. Однако такое понимание не приносило ему облегчения.
«Пусть будут прокляты все культисты, от первого до последнего», — подумал он с ненавистью, повторяя про себя литанию стойкости.
Но головная боль от этого не уменьшалась, лишь подкатила тошнота к горлу.
«Император, дай мне силы исполнить свой долг», — взмолился Уэбб, чувствуя, что силы его вот-вот оставят.
Словно в ответ на эту молитву стучащая по вискам боль притупилась и постепенно сошла «на нет». И только к самому концу его дежурства опять проявила себя с новой силой. Поэтому, когда Уэбба и еще нескольких гвардейцев, наконец, сменили на посту, он едва добрел до своей лежанки. Уэбб не успел опуститься на ее грубую, покрытую брезентом, поверхность, как от ворот донеслись крики и выстрелы. И почти сразу за этим прогремел взрыв.
«Защити нас, Император», — успел подумать Уэбб, вскакивая.
Но, неожиданно для него самого, его колени стали ватными, глаза налились кровью, так что он перестал что-либо видеть, а в голове, мгновенно налившейся свинцом, началось гудение, постепенно перерастающие в настоящий набат. Превозмогая боль, слабость и головокружение, из последних сил Уэбб сделал еще несколько шагов по направлению к воротам. Сквозь гул и гвалт, обрушившийся на него со всех сторон, он смог различить голос одного из комиссаров.
— Ни шагу назад! Держать оборону!
«Держать оборону», — повторил про себя Уэбб, силясь добраться до ворот и стараясь проморгаться, чтобы вернуть себе внезапно исчезнувшее зрение. Но, как он ни старался, лиловые пятна, по-прежнему, застилали ему взор.
Последним, что он почувствовал, стала ударная волна от следующего взрыва, повалившая его на рокрит и принесшая благословенное забытье.
Кимдэк повернул голову и посмотрел на ворота, отделяющие рабочие кварталы от «верхнего города». Он не мог сказать, что привлекло его внимание. Это было сродни предчувствию. А через секунду, ворота взорвались каскадом стальных брызг, и оскверненные хаосом люди с ревом, полным ненависти, рванулись в образовавшуюся брешь, подобно несущейся с вершины горы лавине, мгновенно заполняя собой центральные улицы города. Они прокладывали себе путь всем, что можно было использовать как оружие и просто голыми руками. Завладевшее душами людей безумие хаоса гнало своих новоиспеченных рабов вперед, под залпы лазганов и огнеметов.
— Ни шагу назад! — закричал Кимдэк.
Болт-пистолет оказался в его руке раньше, чем он успел об этом подумать.
— Держать оборону!
Но его крик потонул в череде взрывов, раздавшихся вслед за первым. Брешь, сквозь которую прорвались охваченные ненавистью и безудержным желанием убивать бунтовщики, стала еще шире, исторгнув из себя новый поток людей. И хотя они падали, встреченные шквалом огня, по их извивающимся в предсмертных судорогах телам, продолжали идти все новые и новые одержимые. Незримые плети бога перемен хлестали их и без того иссеченный разум, повелевая убивать даже в агонии.