Материалы ряда стендов разоблачали варварство, звериный облик врага. Были приведены документы и свидетельства: злодейские фашистские приказы, письма (их захватили в Керчи и Феодосии), награбленные предметы домашнего обихода, упакованные в посылки. И чего не было, наверно, ни в одном музее: проводились консультации по использованию трофейного оружия.
Экспозицию осматривало по 800–900 человек в день. Приходили целые подразделения во главе с командирами и политработниками. Активно во время относительного затишья велась культпросветработа. Сосредоточивалась она прежде всего в агитземлянках, вмещавших по 30–40 человек. Бойцы смотрели кинофильмы, слушали музыку или просто отдыхали. Давались даже концерты столичных артистов — из фронтовой бригады Ю. М. Юровецкого, дважды приезжавшей в Севастополь. Постоянно бывали в частях и на батареях две агитмашины Дома флота. В самые горячие точки посылался «агитчемодан» с патефоном и пластинками, свежими газетами. А то, бывало, получал задание пробраться лихой гармонист.
Работники домоуправлений покрасили скамейки в скверах, а на клумбах, словно в мирное время, высадили цветы. Нужно ли это было делать? Кулаков поддерживал все эти меры. Такие, на первый взгляд, мелочи вселяли уверенность в завтрашнем дне. Ведь белили деревья и сажали розы под грохот артиллерийских выстрелов!
Осматривая укрепления в морских бригадах (а, чего греха таить, моряки не любили окапываться, не сразу удалось приучить их к этому важному делу), Кулаков говорил, что сделанное сегодня поможет выиграть бой завтра. И бойцы
note 74
глубже вгрызались в тяжелый каменистый грунт, совершенствовали траншеи и убежища, активнее готовились к отпору.
Оборона укреплялась. В Приморской армии прибавилось артиллерии и тяжелых минометов, получили противотанковые ружья. Восстанавливалась ударная сила береговых батарей: на 30-й батарее были заменены стволы орудий — по 52 тонны каждый.
В конце апреля Октябрьский, встретившись с командующим Крымским фронтом Д. Т. Козловым, предупредил его, что, по разведданным, готовится наступление противника в Крыму, но тот отнесся к информации с недоверием. А 8 мая фашистские войска, сосредоточив мощный ударный кулак, прорвали Крымский фронт и вышли в его тылы. Не удалось остановить врага и на промежуточных позициях.
12 мая в блокированном Севастополе состоялось последнее собрание партактива с участием флотских представителей. В докладе секретаря горкома Б. А. Борисова, выступлениях секретаря Корабельного райкома партии М. И. Воронина, секретаря обкома партии Ф. Д. Меньшикова, врача С. Я. Троценко и других говорилось о готовности пройти через все испытания, использовать до конца резервы обороны.
Октябрьский был краток:
— Надо объявить аврал по созданию новых оборонительных сооружений вокруг города, залезть глубоко в землю. Если противник выбросит воздушный десант, нужно, чтобы все население Севастополя приняло участие в его уничтожении. Работать надо еще самоотверженнее и упорнее, готовиться к решающим боям с фашистскими захватчиками. Никакие неожиданности не должны застать нас врасплох…
И все-таки трагедия в районе Керчи была неожиданной… Черноморский флот поспешил на помощь в Керченский пролив для эвакуации войск Крымфронта на Таманский полуостров. 17 мая на заседании Военного совета флота Октябрьский сообщил, что Керченский полуостров оставлен и освободившиеся немецкие войска перебрасываются
note 75
к Севастополю, потребовал принять меры для укрепления позиций, по подготовке всех видов огня…
Кулаков предложил провести в соединениях собрания делегатов — представителей всех подразделений.
— Краснофлотцы и красноармейцы должны знать создавшееся положение, ничего скрывать от них мы не будем и призовем к стойкости и самоотверженности, — сказал он.
На делегатском собрании Кулаков присутствовал в 7-й бригаде. В его докладе была суровая правда о поражении Крымфронта, об угрозе, нависшей теперь над Севастополем. От имени Военного совета он призвал до последней капли крови отстаивать героический город, родную землю.
В авиачастях прошли беседы: «Чего требует партия от коммуниста», «Примерность коммуниста в освоении техники». Комсомольские организации провели технические конференции на тему: «От чего зависит меткость стрельбы летчика». Комсомольцы других частей рассказывали прибывшим о традициях, организовывали встречи с бывалыми воинами. На кораблях развернули движение за овладение двумя-тремя специальностями, чтобы уметь заменить в бою товарища.
В бригаде полковника П. Ф. Горпищенко состоялись комсомольские собрания «О примерности в боях за Севастополь»,
note 77
«Боевые традиции Ленинского комсомола». Комбриг говорил, что комсомольцы в части — это сгусток живой, бьющей ключом энергии, боевого задора… Сколько в них силы, воли, горячего желания подвигов во имя Родины!
Незадолго до третьего вражеского штурма Севастополя Николай Михайлович побывал во 2-м Перекопском полку морской пехоты, поинтересовался, как бойцы знают историю части. Спросил:
— Почему ваш полк называется Перекопским? Высокий, коренастый боец ответил с украинским акцентом:
— А вы, товарищ дивизионный комиссар, хиба не знаете? Так мы увесь Крым перекопали, тому нас и назвали Перекопским.
Кулаков поддержал шутку:
— Чтобы таких здоровенных, как ты, от авиации спрятать, сколько же надо земли выкинуть?..
Дружный смех придал беседе непринужденность. Бойцы, конечно, знали историю полка, но постоянное окапывание им сильно надоело, хотя все понимали его значение. Моряки заверили, что готовы громить врага, несмотря на его преимущество в численности и технике…
Солдатский или матросский телеграф вести разносит быстро. О таких товарищеских беседах, «о нашем комиссаре флота» вскоре узнавали все в полках, бригадах, дивизиях, гарнизоне. Говорили и о том, как дивизионный комиссар спас бойца и «его девчонку». Рассказывали такой эпизод. Как-то один из зенитчиков вечером пустил в небо несколько ракет. Время было крутое. Завели дело и на молодого воина. Кулаков не поверил в предательство, приказал досконально разобраться во всем. Выяснилось, что боец… освещал дорогу девушке, уходившей от него со свидания. Его, конечно, наказали, но от суровой кары зенитчика спас комиссар.
Чем сложнее, опаснее обстановка, тем активнее, доходчивее
note 78
должна быть партийно-политическая работа. Эту истину Н. М. Кулаков глубоко усвоил со времен учебы в академии. Она прошла проверку в горниле многих боев. В самые тяжелые дни обороны — в период третьего штурма — пропагандистская работа уступила место непосредственной агитации. Руководители обороны вели групповые и индивидуальные беседы с людьми. Вместо собраний теперь проводились короткие, мобилизующие людей на немедленные боевые дела митинги. Вместо политинформаций — короткие беседы перед боем. Но при всех разнообразных формах главным оставался пример политрука, коммуниста в бою. Все работники политуправления, находившиеся в главной базе, и политотдела Приморской армии были направлены в войска на решающие участки.