Петр Артемьев
Комиссар
©Артемьев П., 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru) Моему дедушке – Артемьеву Петру Федоровичу и всем военным комиссарам Великой Отечественной войны – посвящается…
Петр Федорович Артемьев
Песнь о батьке
Подполковнику П.Ф.Артемьеву посвящается…
Звезды догорали —
Смолкли голоса.
На траву упала
Свежая роса,
И взметнулось пламя
Боя на заре.
Колыхнулось знамя,
Шито в серебре.
Ринулись в атаку —
Враг не устоит.
Свежий след от танков
Кровью задымит.
Все в огне смешалось,
Танки лишь гудят.
С немцами сражались
Жизни не щадя.
Вот ряды шатнулись.
– С тылу нам зашли!
Засвистели пули,
Кровью зацвели.
Кто же остановит
В панике бойцов?
Кто же восстановит
Цепи молодцов?
Из-за хаты вышел
Командир седой…
Слышишь, батьку, слышишь?
Дело за тобой.
На коня садится
И помчал в огонь.
Только горячится
Под героем конь.
И пронесся всадник,
Переняв людей,
Как великий ратник
Отгремевших дней.
Ординарец смелый
Вслед за ним летит.
Пыль дорогой стелет
В топоте копыт.
И опять в атаку
Кинулись как впредь.
И гудели танки,
Извергая смерть.
На переднем мчится
Командир седой,
И бойцы шагали
Непреклонно в бой.
…
Северо-Кавказский фронтКубань, Молдаванская – Абинская, 1943, июньМихаил Ларин
Комиссар. Повествование в стихах
Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма? (от Матфея, 5-39) 1
Искушены все призрачной Мечтой —Она как плод заманчивый, красивый, И шепчет голос вкрадчивый: сорви его!
Но, надкусив, под кожей золотой
Ты обнаружишь: этот плод червивый
И смрадной гнилью вкус его испорчен.
Гримасой отвращенья рот твой скорчен: Ты удручен фактическим разрывом
Между желаемым и тем, что в жизни есть, Но, вновь прельщаемый красивостью плода, К нему ты тянешься, чтоб взять, и как всегда
Ты нарываешься опять на ту же «жесть».
Добра желаешь для себя ли, для других, Каких бы целей ни поставил ты благих, Не могут не возникнуть «заморочки»: Насилие, жестокость и вражда, Несправедливость, горе и нужда —Клубок червей в нарядной оболочке.
Возможно, кто-то мнит, что он герой
И блага прочного своей добьется силой, Но вскоре жалящих грехов гудящий рой
Ее всю высосет – и сильный станет хилый.
Хоть Сила – дизель, двигатель Добра
И шар земной она вращает грешный, Но жрет ее и тля, и мошкара, И мухи разные, и оводы, и шершни.
И не избавишься от этих вредных мух.
И пусть ты раньше на других влиял, Теперь твой ум беспомощен и вял
И в сердце факел пламенный потух.
Должна быть Сила, как кристалл, чиста: Питает все она – и Ум, и Яркость чувств, Здоровье тела и души – весь пышный куст
Имен живых: Любовь и Красота
Цветут на нем, срываясь с Божьих уст.
Но если в Силе заведутся «паразиты», Цветы увянут, почернеет лист.
Раз Сила гаснет, то Бессилие грозит ей: Стал пышный куст живых имен нечист.
Со сладострастием всосавшись в жилу, Упырь к священному источнику проник
И мутным сделал девственный родник: Без Чистоты теряет Правда Силу.
И стал отравлен жизненный поток: Его испортили злодейство и порок
С зубами кобры или крокодила.
И этот зверь прожорливый, брутальный.
Он губит Чувство, выгрызает мозг
И тело ест, как пламя плавит воск, И на глазной поверхности зеркальной
Отображается его порочный лоск, И голос проникает его в уши.
Все то, что он воздвигнет, он разрушит.
Он в тетиве натянутого лука, В рязящем наконечнике стрелы, Он боль, он страх, он огненная мука
И плоть он превращает в горсть золы.
Лишая организм целебной Силы, Грехи болезням делают услугу —И вот незащищенность от недуга
Отправит вас в холодную могилу.
Плюгавый вирус победит геройство.
Болезней всяких существует море, тьма, Но самый страшный – помрачение ума, Безумие, душевное расстройство.
Когда стоит у власти сумасшедший
И заправляет всем дегенерат, В державе начинается разлад
И образуются в нем трещины и бреши.
Всеобщее затмение в умах,
Гражданской рознью рвутся узы братства, Слабеет сила и людей, и государства, Все в бездну валится и бьется в пух и прах.
И соберутся ратники Войны
(Две грозных силы с каждой стороны): Они друг друга иссекут мечами —И хлынет кровь и жизнь из тел ручьями, Как бы вода через открытые краны…
2
Король французский сходит вдруг с ума, Войдя в историю как Карл седьмой Безумный.
Его психоз носил характер буйный.
И началась у трона кутерьма: Бразды правления все перешли к Людовику, Родному брату Карла, плюс любовником
Своей невестки был он – королевы Изабеллы.
Бургундский герцог Жан Неустрашимый
Стал оппонентом Орлеанского режима: С кузеном он боролся дерзко, смело.
Людовика, двоюродного брата, Он ненавидит яростно, неистово
И, чтобы был повержен враг заклятый, Организует Жан его убийство.
И совершилось это дело темное —Убийцы все исполнили наемные: Людовик Орлеанский был убит, Когда он вышел ночью из трактира, И шаткого не стало больше мира —Война пошла враждующих элит.
Сцепились бургиньоны – арманьяки
(Граф д’Арманьяк – бургундцев главный враг, Своих сторонников собрал под свой он флаг), И население втянулось в эти драки.
В междоусобице брат брата насмерть бьет.
Король английский, раз такое дело, Смог ситуацию использовать умело: Под свой диктат пол-Франции берет, Войдя в союз с Филиппом, сыном Жана, Убитого приверженцами клана
Враждебного, и пролил свою кровь он
За кровь Людовика. Бесстрашный Жан погиб, И герцогом стал сын его – Филипп.
Он с англичанами сотрудничал, а Дофин, Наследный принц, лишен своих был прав, Под тем предлогом, будто Карлу не родной он
И обладать не может он короной: За материнское распутство сыну – штраф!
Король английский, силу показав, За трон французский побеждает в споре, Права свои он закрепляет в договоре, На шее Франции обвившись, как удав.
По договору, становился он регентом, Пока живой еще король Безумный Карл.
С его лишь смертью, с этого момента, Быть королем себе он право брал.
А Дофин-принц, бежавший на Луару, Сидит беспомощный, как в клетке, в замке – в Бурже, В депрессии. Он жалок, безоружен
И ждет последнего смертельного удара.
Когда же умер Карл Безумный, наконец, От Дофина отрекшийся отец,
То не прошел у англичан их номер, Поскольку Генрих, Англии король, «Покинул сцену», отыграв всю роль, А проще говоря, он тоже помер.
Вооружившись фактом этим новым, Расправил крылья сникший было Дофин, Хоть не был признан большинством, не коронован
(И королевская – вопрос! – течет ли кровь в нем), Провозгласил себя он королем, Но как моральный устранить надлом?