Тут появился Воронцов.
— Мой конюх мастерски обращается с хлыстом, — начал он, указывая на низенького простоватого вида мужичка, стоявшего в сторонке, одетого в рубаху и сжимавшего в руках кнут. — В Трерийскую войну в армии его ставили наказывать солдат плетьми, так за пару месяцев он превратил свою часть в образцовую. Верно, Федорович?
— Было дело, — скромно ответил конюх.
— Я сам видел, — продолжил граф Воронцов, — как он двумя ударами кнута умудрился убить лошадь, настолько сильно ее хлестанул. Однако, — граф повысил голос — обращенцы слывут самыми выносливыми существами. Сегодня я решил проверить это. Если наш силач, — он указал на волосатого мужчину, — сумеет перенести десять ударом кнута моего конюха, я его озолочу и отпущу на все четыре стороны. В противном же случае мы сумеем развенчать еще один миф об этих диких созданиях. Начинай! — приказал он конюху.
В глазах мужичка загорелись злобные огоньки, он не спеша расположился справа за спиной у обращенца, отвел хлыст в сторону, ударил. Воронцов не соврал, когда нахваливал конюха — свист кнута напоминал звук летящего снаряда, кожа на спине прикованного лопнула, брызги крови разлетелись во все стороны, лицо исказилось. Однако, обращенец не издал ни звука. Конюх тоже скривился, недовольный результатом своего труд, провел по кнуту свободной рукой, поглядел на кровь, размазавшуюся по его ладони, покрасовался, рассекая кнутом воздух, потом внезапно отвел его в сторону, ударил второй раз, третий. Спину буквально заливало кровью — если бы Кириллу сказали, что кнут может причинить подобные раны, он бы никогда не поверил. Обращенец рухнул на колени, началась трансформация — лицо и руки покрылись серой шерстью, рот деформировался, выдался вперед, ногти вытянулись, стали походить на звериные когти. Он глухо зарычал.
— Хватит или продолжаем? — спросил его Воронцов.
— Продолжаем, — выдавил из себя обращенец.
Очередной удар, ещё один! До того слезившиеся глаза зверочеловека, наполнились кровью, он по-медвежьи заревел, упал на живот.
— Всё? — спросил Ворнцов.
— Нет, — выдавил обращенец.
— Тогда вставай на ноги, — потребовал граф, обменялся взглядами с конюхом. Когда обращенец поднялся, мужичок снова принялся красоваться, щелкая кнутом в воздухе. Кирилл видел, как лицо обращенца искажалось страхом всякий раз, когда он слышал зловещий свист ремня.
— Государь! — Воронцов увидел императора с двумя мужчинами, приближавшемуся к толпившимся на поляне людям, расплылся в подобострастной улыбке. — Проходжите скорее, вас ждет незабываемое зрелище. Ну-ка, Федорович, постарайся как следует для нашего гостя.
— Что здесь происходит, — спросил император, с любопытством глядя на обращенца и не замечая конюха с кнутом. В этот самый момент последовали еще два удара. По силе они превосходили все предшествующие, хотя могло показаться, что это невозможно. Обращенец не издал ни звука, но за мгновение до того, как рухнуть, лицо его потеряло осмысленное выражение, глаза погасли.
«Да его же убили!» — ужаснулся Кирилл.
Похоже, не его одного шокировало случившееся. Увидев падение обращенца, император побледнел.
— Что вы здесь устроили! Да как вы посмели! — вышел из себя царь. Воронцов перепугался, не ожидая такой реакции.
— Не волнуйтесь, с ним всё в порядке, — неуверенно пролепетал граф. Федорович, голубчик, окати его водой.
Конюх с сожалением отбросил кнут в сторону, взял заранее приготовленное ведро и облил спину лежавшего на земле обращенца водой. Мужчина вздрогнул, пошевелился.
— Продолжаем, — выдавил он из себя, едва ворочая языком. — Я сейчас встану.
— Немедленно прекратить! — сквозь зубы процедил император. — С вами граф, мне хотелось бы поговорить наедине!
Ошарашенный Воронцов перепугался, понурив голову направился к императору. Люди стали расходиться, Кирилл оставался на месте. Кандалы с ног продолжавшего лежать обращенца сняли, его самого отволокли обратно к клетке, бросили внутрь прямо на спину, заставив того по-собачьи заскулить. Догадались, перевернули на живот, закрыли дверку и ушли. Взгляд Кирилла упал на поляну, залитую кровью. Оболенский вспомнил грязуша, которого зарубил. К горлу подступил «шампань», Кирилл наклонился, его вырвало. Хорошо, что никого рядом не было.
«Мы и есть чернь, дорвавшаяся до власти!» — с ужасом понял Оболенский.
2
Когда стемнело Салтыков с подручными остановились у опушки кедрового леса, отвели коней в сторону от дороги. Гришка неуверенно шел следом, с интересом глядя по сторонам. Он никогда прежде не видел кедра, исполинские деревья произвели на него впечатление. Пока он глазел, его новые союзники стали устраивать место для ночлега.
— Ты чего застрял, Гришака, помогай иди, — потребовал один из подручных Салтыкова.
Нарармеец подчинился, сняв скудный скарб с лошадей, начал собирать хворост.
Рослый народоборец попросил Салтыкова помочь ему, а на деле хотел поговорить с ним.
— Сергей Дмитриевич, все сложилось не так, как вы хотели. Что делать будем?
— С чего вы взяли, Павел Евгеньевич?
— Как с чего — вы понадеялись, что Эразм управится с Оболенским, а от волшебника ни весточки. Значит, его нет в живых.
— Я был уверен, что Кирилл его убьет, — запросто ответил Салтыков.
— Тогда почему мы не остались там и не оказали поддержку?
— Во-первых, Эразм стал неуправляем, наладив контакт с крестьянами, он возомнил себя местным князьком и стал позволять себе лишнего, подрывая доверие середняков и бедняков к нашему движению, так что его смерть нам на руку. Во-вторых, нам нет никакой нужды убивать Кирилла.
— Как это нет нужды?! — народоборец сверкнул глазами. — Да он же может сорвать все наши планы! Я понимаю, он был вашим близким другом, но подобное поведение — это… это измена!
Он ожидал, что Салтыков взорвется, может быть, даже в драку бросится, но ничего из этого не произошло.
— И как он сорвет наши планы, будьте любезны, поведайте мне?
— Вернется назад и по телеграфу доложит о том, что нашел подполье.
— Какое подполье? Он перебил кучку народоборцев в подвалах. Нарармия готовит решающее наступление на наши позиции на западе и не станет перебрасывать для борьбы с мелкими бандами крупные соединения. Даже если допустить, что Кирилл не погонится за нами, уверяя вас, для борьбы с бандитами ему выделят не больше полка, что скорее пойдет нам на пользу. Хотя, строго говоря, в этом случае наши планы действительно окажутся сорваны.
— Ну, вот видите! — с упреком бросил Павел Евгеньевич.
— Вижу, что вы не знаете Кирилла, — улыбнулся Салтыков. — На деле, все сложилось даже лучше, чем я хотел. Не мог себе представить, что народники отправят к нам на восток, такого авторитетного комиссара, как Оболенский. Информации, которую Гришка передаст якобы от имени комиссара, сразу поверят. Председатель Латунин оценил Кирилла по достоинству и уверен в его лояльности народникам.
— Слова этого мальчишки, — народоборец кивнул головой в сторону бродившего между деревьев Гришки, — вообще ничего не будут стоить, если Оболенский направится в столицу. Народники не дураки и быстро смекнут, чего мы хотим.
— Как выдумаете, зачем я оставил Захара в живых? — спокойно спросил Салтыков.
— Потому что пожалели его! Вы вообще слишком милосердны к швали, с которой были когда-то знакомы.
— Осторожно, Павел Евгеньевич, — Салтыков холодно посмотрел на взбеленившегося собеседника. — Я многое могу стерпеть, но вы переходите черту.
— Простите, — одернул себя народоборец, — но пока я не вижу смысла в ваших действиях.
— Это потому что не хотите выслушать до конца. Я не из жалости или иных сентиментальных соображений сохранил жизнь Захару, а для того, чтобы он рассказал обо мне Кириллу. Когда комиссар узнает о моем присутствии, он погонится за нами. Я вам это гарантирую.