— Почему вы так уверены?
— Потому что знаю, Кирилла лучше, чем кто бы то ни было. В отличие от меня, он подвластен влиянию эмоций, в том числе сентиментальным. Будучи уверен, что у нас здесь банда, он поедет сюда в надежде переманить меня на сторону народников, уверенный, что так спасет мою жизнь.
— А что со вторым, Захаром? Они погонятся за нами вместе.
— Нет, Захара он отошлет назад, в Талое, отправить телеграмму в центр.
— Так это же катастрофа!
— Какой же вы нервный, право слово. Это не только не катастрофа, это нам на руку. Что сообщит Захар? Правильно — обнаружили бандитское подполье, нужна помощь, Захар, тчк. Гришка же свою легенду разбавит правдой о том, что они с Кириллом разделились, уверенные, что имеют дело с подпольем, а после, обнаружив умирающего Оболенского, выяснили, что готовится грандиозная провокация — народоборцы попытаются создать на востоке видимость грандиозного наступления, в надежде отвлечь основные силы нарармии, тогда как удар последует с юга. И тогда реакция на наше развертывание здесь поначалу будет неадекватной угрозе, при удачном стечении обстоятельств опомнятся они только после захвата областного центра, только будет поздно.
— Положим, — вздохнул Павел Евгеньевич, явно чем-то недовольный. — Я не буду упрекать вас в том, что весь план построен на предположениях и догадках относительно непредсказуемого поведения других людей. Я упрекну вас в грубой ошибке, допущенной даже при, как вы выразились, удачном стечении обстоятельств. Что помешает Захару в телеграмме добавить коротенькое сообщение — Гриша предал тчк? Теперь понимаете, насколько безответственными оказались ваши действия, понимает, что нужно срочно поворачивать и ловить Оболенского?
— Понимаю, что вы очень низкого мнения обо мне, Павел Евгеньевич. Если в телеграмме будет содержаться информация, которая нас не устраивает, она никуда не пойдет. Когда мы отъезжали от Оболенского, я приказал Федору и Семену ехать в Талое, объяснил, что от них требуется. На телеграфе они переговорят с нужными людьми, убедят их нам помочь — знаете ведь, на востоке нас поддерживают, местами горячо. Ну а Захара они в любом случае уберут.
— Вот как, — Павел Евгеньевич призадумался. — Выходит, — усмехнулся он, — зря я вам не доверял. Правду говорят про гвардейцев — цвет наших воинов.
— И голова, что немаловажно, — улыбнулся в ответ Салтыков. — Но давайте заканчивать нашу беседу, остальные на нас уже с недоверием поглядывают. Нужно подготовить Гришку — желательно, чтобы он уехал отсюда до прибытия Кирилла.
…
Кирилл не стал останавливаться ночью, только перед самым расчетом, позволил лошади немного отдохнуть и сам вздремнул. Он знал, что в нынешнем состоянии не справится с Салтыковым, но вес равно гнался за ним. Зачем? Не лучше ли было последовать совету Захара, вернуться в Талое, отправить телеграмму в столицу, дождаться подкрепления и провести основательную зачистку.
«Они бы убили Салтыкова», — напомнил себе Кирилл. Комиссар не мог позволить этому случиться. Потому гнался, в тщетной надежде убедить друга уехать за границу и забыть о войне.
«Они проиграли, и никак не уймутся! — со злостью подумал Оболенский. — Развязали войну, которую выиграть не в состоянии, а теперь намеренно затягивают ее — видимо мало крови единородцев пролилось!»
Он устал, страшно устал от всего этого. Хотелось поскорее приступить к мирному строительству, которое обещали развернуть народники, Увидеть, как бывшая империя расцветает под властью мирного и честного народа, стремящегося к миру во всем мире и счастью для всех и каждого. Стать свидетелем того, как невероятные успехи некогда отсталого государства убеждают остальные народы в правоте идей Латунина и его партии, как границы между государствами рушатся, люди, грязуши, малмаки и обращенцы забывают о прежних разногласиях и начинают строить новое справедливое общество. Кирилл был уверен — эти мечты воплотятся в реальность, может ни при его жизни, ни при жизни следующего поколения, но непременно воплотятся. И те, будущие люди вспомнят о сегодняшних битвах, жертвах, которые принесли беловодцы и народники, скажут спасибо. Одно это выражение благодарности из будущего, стоит всех тех страданий, которые перенесли и будут переносить жители настоящего. Успокоенный этими мыслями, убежденный в собственной правоте, в чистоте собственных помыслов, Кирилл провалился в глубокий сон, но проспал не больше часа. Бившие в глаза лучи солнца напомнили о дне сегодняшнем. Будущее еще не наступило, за него предстояло драться каждый день и каждую секунду, Кирилл нужен был в строю, а не спящим на опушке леса.
Оседлав коня, но продолжил погоню. Примрено к полудню добрался до спуска к реке, заметил внизу вытоптанную траву, следы копыт в илистой почве. Спустился, соскочил с коня, огляделся, достал пистолет, стал аккуратно пробираться вдоль речки. До него доносились тихое пение птиц, нежный шепот воды, баюкающий шелест кустарников, веселая трескотня насекомых. Людей поблизости не было, либо они прятались очень хорошо. Кирилл несколько расслабился, двинулся вперед увереннее, примерно через двадцать метров добрался до тропинки, ведущей в лес, прошел по ней еще метров сто и обнаружил поляну, на которой дымилось свежее кострище. Салтыков был здесь совсем недавно! Изучая следы ног, Кирилл попытался выяснить, сколькими подручными располагал Митя. Не меньше семи человек. Если завяжется драка, Кирилла без оберега пристрелят в мгновение ока. Значит, допустить побоища нельзя.
«Я и не собирался с ними драться, хотел поговорить», — напомнил себе Кирилл, после чего спрятал пистолет, продолжил разбирать хитрую азбуку следов, надеясь угадать, куда направились народоборцы. Следов копыт не было, люди бродили по лесу, но глубоко не заходили — очевидно, собирали хворост для костра. Выходит, после ночевки они покинули поляну, вернулись на дорогу, перешли через мост и поскакали дальше на восток. Вероятно, где-то там у них еще одно место стоянки рядом с деревней сочувствующих им крестьян. Кирилл поспешил назад, к своей лошади. Как только он выбрался из лесу, заметил группу людей на мосту и стоявшего в стороне Салтыкова, поглаживающего лошадь комиссара. Руки рефлексивно потянулись к оружию, хотя совсем недавно Кирилл размышлял над тем, как предотвратить столкновение, которое наверняка закончится для него гибелью.
— Не стоит, — крикнул ему Салтыков. — Ты лучше меня, но не настолько, чтобы справиться без оберега.
Кирилл пожал плечами, опустил руки, стал пробираться вдоль реки навстречу своему бывшему однокашнику. Когда их разделяло меньше десяти шагов, Оболенский остановился, устало посмотрел на Митю.
— Что делать будем? — спросил он.
Салтыков улыбнулся.
— Радоваться встрече. Мы когда в последний раз так вот лицом к лицу столкнулись? Во время Гарского сражения, верно?
— Твоя правда.
— Ну вот. Старые друзья, а столько по душам говорили.
— Зачем ты забрал Гришку?
— Я его не забирал, он сам со мной пошел. Это разные вещи.
— Только суть не меняется. Не юли, Митя. Зачем он тебе нужен?
— Все-таки о делах говорить хочешь, — Салтыков вздохнул, глянул на своих подручных. — Ждите здесь, мне с комиссаром прогуляться нужно.
Они ничего не ответили, но с подозрением посмотрели на своего командира.
— Пошли, Киря, пройдемся вдоль реки. Помнишь ведь, недалеко от штаба гвардии такая же речушка была, ты любил гулять там с Ольгой. Вечерами пропадал. Вы как-то сразу с ней сошлись, так естественно смотрелись вместе, что никто не сомневался — рано или поздно поженитесь. А оно вон как вышло, — он приблизился к Кириллу, жестом пригласил следовать за собой. Оболенский остался на месте.
— Мы никуда не пойдем, Митя. Зачем тебе нужен был Гришка? Что вы здесь затеваете? Устроили народоборческое подполье? И на что рассчитываете? Понимаешь, что если я приведу сюда регулярнее части, вас в порошок сотрут? Зачем тебе это? И дальше хочешь губить людей ради тех, кому плевать на страну и народ?