Оберег на груди Кирилла нагрелся — в него попали, но волшебства пока хватало. Палить по себе безнаказанно он больше не позволил — как только гвардеец показался из-за угла, выстрелил. Попал в цель, но пуля отскочила от барьера — у гвардейца тоже был оберег. Кирилл хотел выругаться, но знал, что с каждым лишним словом сила его и без того слабого заговора будет снижаться. Недолго думая, выбросил пистолет, помчался вперёд, игнорируя выстрелы гвардейца, ухватился за рукоять меча и, достигнув арки, описал корпусом полукруг, нанёс мощнейший удар в область груди гвардейца, рассчитывая разом разбить оберег. Лезвие лязгнуло, отскочило. Кирилл не рассчитал сил, инерция понесла его вперёд, он врезался в стену, но тут же развернулся, готовясь снова атаковать. Перепугавшийся было гвардеец уронил пистолет, перебежал к противоположной стене, выхватил меч. Оберег на его шее сильно нагрелся, но выдержал — чародей, прятавшийся в подвале, был сильным.
Размышлять об этом некогда, Кирилл пошёл в атаку.
— Голодранец! — кичливо выкрикнул гвардеец, уклоняясь и пытаясь пронзить своего противника ответной атакой. Он фехтовал самоуверенно, даже нагло, пропускал много слабых ударов, но, казалось, не замечал этого, от сильных же всегда умудрялся увернуться, периодически пробивая блоки Кирилла. Проведя очередную серию выпадов, стал бить наотмашь, один удар достиг цели, оберег на шее Кирилла раскалился. Комиссар отступил на пару шагов, стал уворачиваться и пытался не подпускать гвардейца к себе. Кирилл на две головы превосходил своего противника, но тот был куда лучше защищен, действовать нужно было с умом.
Парировав неуклюжую атаку гвардейца, Кирилл взорвался: обманный финт, удар, разворот, удар прямо в спину гвардейцу, нырок в сторону, лезвие врезалось в живот гвардейца, но было остановлено барьером оберега, отскок, кувырок. Комиссар метнул заговорённый меч, лезвие врезалось и непременно пробило бы грудь гвардейца, но оберег справился.
— Тупица! — выплюнул разгневанный и напуганный, но на этот раз уверенный в своей близкой победе гвардеец, из последних сил бросился на безоружного комиссара. Последний вытянул правую руку, в которой сжимал пистолет, спустил курок лишь раз — заговоренная пуля справилась с барьером, оберег на груди гвардейца вспыхнул, разлетелся на мелкие кусочки. Расходовать ценные патроны комиссар больше не стал, поднырнул под меч, которым отчаявшийся гвардеец попытался его достать, уцепился рукой за запястье врага, упёрся плечом в плечо и с силой толкнул. Гвардеец не сумел удержать равновесия, упал на колено, выронил меч, а в следующую секунду погиб, пронзённый своим же клинком.
Судя по всему, это был последний из солдат. Оставался чародей.
…
У замка голова собрал человек тридцать взрослых крестьян, прошедших через войну и враждебно настроенных по отношению к народникам.
Они замерли в ожидании исхода битвы в замке. Доносившийся оттуда шум свидетельствовал, что комиссар благополучно добрался до коридоров нижнего уровня и методично уничтожал народоборцев.
— Ну и что будем делать, если он и чародея прикончит? — спросил один из крестьян.
— У нас пленник. Никуда не денется, сдастся, — заявил голова, но голос его звучал неуверенно.
Связанный Захар следил за крестьянами, видел страх, застывший на их лицах, и в душе радовался каждому воплю, доносившемуся из замка. Однако смутное чувство тревоги не покидало его. Справится ли Кирилл Иванович с чародеем?
…
Продвигаясь вперёд по темному коридору, комиссар понял, где поджидал его волшебник — на тренировочной площадке. Во времена, когда замком владел отец Кирилла, каменный пол площадки посыпали мелким щебнем, поверх укладывали соломенные маты. Упражнялись не столько в фехтовании, сколько в силовых видах спорта: кулачный бой, борьба.
Кирилл помнил как против него, совсем ещё мальчишки, выпускали крестьянских ребят в два раза старше. Обрадованные тем, что можно поколотить барчука, они придавались своему делу с особым удовольствием, не жалея сил. А после каждого такого урока Кирилл с мокрыми от слез глазами, разбитыми носом и губами подходил к отцу в поисках утешения. Иван Трофимович утешал мальчика, а на ухо шептал:
— Пойми только, что делаю не истязаний ради, а в целях нравоучительных. Прежде чем руководить чернью, ты должен познакомиться с их природой, понять, почему мы поставлены Господом и Царём над ними. По сути, это говорящие животные, не чувствующие жалости. С той же тупой ненавистью, с которой они избивают тебя, они начнут творить всевозможные злодейства, дай им только волю.
Тогда Кирилл верил, но с тех пор прошло пятнадцать лет. Чернь поднялась против господ, а Иван Трофимович умер. Кирилл же возвращался к тому самому месту, где в его душе пытались посеять семена ненависти к родному народу путем бессмысленных и беспощадных истязаний.
Коридор расширялся, за очередной аркой открывалось просторное, обрамленное высокой стеной помещение, к которому вели еще три прохода, расположенные в точности по сторонам света. Щебня и соломенных матов не было, на каменном полу мелом были начерчены три концентрических круга — в центре стоял волшебник. Он знал о приближении Кирилла, но не тронулся с места. Комиссар не торопился входить в зал, скрывался за аркой, готовил пистолет с заговоренными пулями.
В воздухе веяло озоном — очевидно, чародей наколдовывал электрический разряд. Волшебство сильное, Кирилл не был уверен, что его оберег справится даже с одним ударом колдовской молнии, которая достигнет цели. Заболтать, попытаться убедить сдаться? Но тогда заговор от морока перестанет действовать и без того сильный колдун получит дополнительное преимущество. Нет, нужно максимально ослабить защиту чародея и надеяться, что он сам выкажет желание сдаться.
Прикинув количество шагов до соседнего прохода в коридор, Кирилл счёл, что единственной возможной тактикой в данном случае будет пальба с перебежками от одного коридора к другому, в которых он сможет укрыться от молний волшебника.
Закрыв глаза, Кирилл произнёс слова старинной молитвы, которую заучил ещё в детстве. Выбежал из коридора, начал стрелять. Чародей беззвучно повернулся на одних носках, прошептал под нос слова заклинания, выполняя замысловатые пассы руками. Яркая вспышка, жуткий грохот, цепочка молний обожгла стену, Кириллу пришлось кувыркнуться, чтобы уйти от удара, не успел он ещё встать, как тут же последовал второй разряд, третий. Казалось, чародей не мог не попасть, но каким-то чудом, буквально катаясь по земле, комиссар сумел добраться до выхода и скрыться за аркой. Мощнейший разряд ударил в её свод, кирпичи разлетелись в стороны, Кирилла отбросило, оберег нагрелся, но уцелел. Проход был завален, в голове комиссара шумело. Он встал на ноги, услышал приближающиеся шаги — чародей шёл навстречу! Кирилл бросился наутёк — теперь уж он не сомневался, что прямое попадание разом угробит его.
Свернул на первой же развилке, очутился в ещё одном коридоре, ведущем к площадке. Если успеть раньше чародея и нарушить целостность кругов, заклинания не будут столь эффективны. Он ворвался на тренировочную площадку, когда чародей стоял у разрушенной арки и вглядывался во тьму, застал последнего врасплох.
Стреляя на бегу, он вонзил меч в границу первого круга, кувыркнулся, уклоняясь от молнии, швырнул первую из припасённых гранат, отскочил к стене и лёг на землю. Громыхнуло так, что пол затрясся. С потолка и стен посыпалась пыль, вокруг ничего не было видно, но комиссар прекрасно ориентировался на площадке, точно знал, где оставил свой меч, мог найти его с закрытыми глазами.
Брошенные наугад, блеснули две молнии, ударили совсем не туда. Кирилл сумел вытащить меч из каменного пола, но клинок лязгнул, волшебник сориентировался и направил очередной разряд точно в цель. Комиссару удалось отскочить. Стараясь двигаться зигзагами, он нырнул в коридор, спрятался там. Хотел перевести дыхание, но тут увидел, что прямо напротив пулемётный расчет — солдаты навели на него ствол оружия, открыли огонь. Его оберегу не справиться с такой скоростью пальбы, даже если пули незаговорённые, он выскочил обратно в коридор и тут же поплатился — разряд угодил прямо в грудь, его отбросило обратно, оберег разлетелся на мелкие кусочки, пурпурно-синеватый язык молнии обжёг плечо. Кирилл откатился обратно в коридор, в котором только что видел пулемётный расчёт — то был морок! Теперь уж точно не было права на ошибку.