…— Ну куда этих? Ну куда, голубчик? — говорил в Минске сопровождавшему раненых поручику врач госпиталя. — Все переполнено…
— Хотя бы из командного состава возьмите! — настаивал офицер.
Поручик передал дежурному по госпиталю список, и тот стал делать перекличку, давая распоряжения санитарам:
— …Лепсе. Где?
Ян привстал и показал рукой на Крынкина: «Вот он, рядом. В очень тяжелом состоянии наш взводный».
— Ты кто будешь?
— Я солдат.
— Солдат пока в барак. Сегодня попробуем переправить в другой госпиталь.
Так расстались Лепсе и Крынкин. Яна снова ждала дорога. Лишь через две недели он оказался в стационарном госпитале в Кашире. Отсюда и направил письмо сестре Эмилии в Ригу: «…Все расскажу, как я попал сюда, когда вылечусь…»
Спустя месяц в Каширу добралась Эмилия. Получив от брата письмо, она оставила выгодную работу на табачной фабрике и тут же стала хлопотать о выезде из Риги.
Ян уже ходил на костылях. Его выписывали из госпиталя. Перед самым Новым годом он вместе с сестрой возвращается в Ригу. В доме по улице Эрглю их ждала мама.
Семья Лепсе жила на первом этаже. Два небольших окна квартиры, которую удалось еще снять отцу, выходили на улицу. В большой комнате все оставалось без изменения: три кровати, отгороженные занавесками, обеденный стол из ясеня, комод, табуретки и ходики с поржавевшими гирями. На столе дымились пшенная каша и бледный чай из старых плодов шиповника, с трудом раздобытых Гретой Лабренцевной.
Ян тут же выложил из вещмешка буханку хлеба и консервы — щи с кашею и мясом. Все это ему выдали в госпитале. Консервы решили не трогать, а хлеб в тот рождественский вечер поели вдоволь. Самую мякушку Грета Лабрецевна завернула в платок — будет Мирдзоньке на утро. Племянница Яна, Мирдзиня, ждала своего дядю и свою маму Эмилию целый день и, не дождавшись, полуголодной заснула. Отца Мирдзы — Фрица Павара расстреляли немцы, дядю Альфреда взяли в плен.
Ян увидел на комоде отцову гармошку:
— Мама, разреши я сыграю?
В комнате снова, как в былые времена, зазвучала мелодия.
…Жизнь в доме Лепсе, скрашенная в первые дни приездом Эди, шла своим обычным порядком. Эмми вставала чуть свет и ходила за горячим супом, выстаивая огромную очередь. После она шла работать на товарную станцию, куда ей удалось устроиться, а мать смотрела за внучкой. Ян, отметившись в госпитале, долечивался дома. Он изредка выходил на улицу, все надеялся встретить товарищей по подполью. Однако ему так и не удалось кого-либо из них увидеть. Многие заводы были уже эвакуированы.
В январе 1916 года Ян простудил легкие. Вызванный Эмилией врач приказал немедленно доставить больного в госпиталь. Вскоре госпиталь был эвакуирован в столицу России. Немецкие войска приблизились к Риге.
Лепсе попал в Петропавловскую больницу, которая располагалась на Петроградской стороне. Там и разыскал его в апреле Карл Заринь — друг детства Эмилии и Яна. Он переехал в Питер, как только началась первая мировая война.
«Милые, дорогие мои мамочка, Эмми и Мирдзиня! — писал из Петрограда Ян. — Жив я. Доктор нашел во мне семь болезней и спасибо ему — вылечил. Он мне так сказал, что родился я под счастливой звездой…»
Вскоре Яна демобилизовали. Он остается жить в Петрограде на квартире Карла Зариня и по его совету устраивается на рояльную фабрику Шредера, где столярничал Карл.
На фабрике работало около трехсот рабочих. Кроме роялей и пианино, здесь с началом войны стали выпускаться дистанционные трубки к ручным гранатам, мины.
Лепсе зарегистрировался в полицейском управлении, где получил новый паспорт. Так как на фабрике его рабочие чаще называли Иваном Ивановичем, он и решил оставить официально это имя и отчество. «Раз меня приняла Россия, то пусть будет по-русски. Имя моей пролетарской сути не меняет: что Ян Янович, что Иван Иванович. У нас в семье к русским относились, как и к латышам, — одинаково», — говорил он Карлу Зариню.
После работы и по воскресеньям Карл знакомил Яна с Петроградом. Яна особенно интересовали места, связанные с первой русской революцией. Они подолгу стояли на Троицком, Биржевом, Дворцовом мостах, когда Карл рассказывал Яну о событиях 9 января.
Ян все подвергал сравнению: как работалось рабочим в Риге и здесь, какие и как происходили события на берегах Невы и Даугавы. Он с жадностью читает, ищет встреч с революционно настроенными рабочими.
…Наступил 1917 год. В столице закрывались многие предприятия. Выживали только те, где выполнялись преимущественно военные заказы. У всех на устах были слова: «кризис», «безработица», «голод», «эвакуация», «банкротство»… Стачки и забастовки лихорадили промышленность. Вот что писалось в одной из записок охранки: «…Идея всеобщей забастовки со дня на день приобретает новых сторонников и становится популярной, какой была и в 1905 году… Должно отметить, что если массы пришли к сознанию необходимости всеобщей забастовки и последующей революции, а круги интеллигенции — к вере в спасительность политических убийств и террора, то это в достаточной мере определенно показывает оппозиционность настроения общества и жажду найти тот или иной выход из создавшегося политически ненормального положения».