И г о р ь. Сорвалось!
С а в и н. Я тебе говорил.
И г о р ь. У-у, большевичка! Теперь я буду мстить за тебя. За твою отравленную душу. Пора… Ананьев давно ждет.
Уходят.
Затемнение.
Площадь перед волисполкомом. Г р у п п а к р а с н о а р м е й ц е в во главе с М а р ш а н о в ы м подходит к волисполкому.
М а р ш а н о в. Отдыхай, ребята.
Красноармейцы рассаживаются на скамье, закуривают. Из волисполкома выходит И в а н.
И в а н. Кто тут?
М а р ш а н о в. Батя!
И в а н. Сынок! (Обнялись.) Ну как там? Что там?
М а р ш а н о в. Плохо, батя…. Казань сдали.
И в а н. Да как же это? Что же это теперь будет?
М а р ш а н о в. Скоро отберем! Где Егор?
И в а н. Домой пошел. Все за вас волновался.
М а р ш а н о в. Хлеб из Купсолы в Казань не отправили?
И в а н. Не сомневайся. На месте. При мне Юсупова туда послал. Велел до утра охранять. До особого распоряжения, значит.
М а р ш а н о в. Молодец Егор! Надо его предупредить.
И в а н. Я сбегаю. Что передать-то?
М а р ш а н о в. Не беспокойся. Кто-нибудь из нас сходит. Мы помоложе.
И в а н. Сидите уж. От вас за версту по́том несет! Рубахи, наверно, к спинам прилипли. А я на дежурстве отдыхал. Я живо!
М а р ш а н о в. Ладно. Скажи, жду его здесь. Поговорить надо. Понял?
И в а н. Чего не понять… Я мигом…
А к т у г а н о в. Берданку возьми.
И в а н. А на что она? Без нее лучше. Легче без нее-то! (Уходит.)
А к т у г а н о в. Шустрый старик.
М а р ш а н о в. Седьмой десяток пошел. А любому молодому фитиль вставит. (Актуганову.) Устал, Актуганов?
А к т у г а н о в. Сорок верст отмахали, а то и больше. Что сейчас в Казани творится?
М а р ш а н о в. За Казань сердце болит. А здесь как спокойно! Прямо, как в стихах.
Ольга говорила, что эти стихи сельский учитель Сергей Чавайн сочинил. Сколько она стихов знает!
А к т у г а н о в. А ты все о ней думаешь?
Маршанов хочет ответить, но в это время подбегает О л ь г а.
О л ь г а. Товарищи! (Узнав Маршанова.) Виктор, это ты?
М а р ш а н о в. Я! Легка на помине. Что случилось?
О л ь г а. Мне нужен Коркатов!
М а р ш а н о в. Нет его. Зачем он тебе?
О л ь г а. Я слышала…
М а р ш а н о в. Что?
О л ь г а. Казань! Может быть, это ложь?
М а р ш а н о в. Правда, Ольга… А как ты живешь?
О л ь г а. Разве тебя это еще интересует?
М а р ш а н о в. А ты как думаешь?
О л ь г а. Я думаю… Ты прав был… Я ворону за лебедя принимала!
М а р ш а н о в. Года не прошло, как я тебя об этом предупреждал. А сколько событий!
О л ь г а. Эти события мне глаза открыли. Я тогда наивной гимназисткой была. А теперь… Теперь начинаю разбираться в людях!
М а р ш а н о в. Это хорошо, Ольга!
О л ь г а. До свидания! Виктор! Завтра увидимся! (Уходит.)
А к т у г а н о в. Товарищ командир, тоскуешь ты по ней?
М а р ш а н о в. А что толку? Она другого любит. Красавица… Умница…
А к т у г а н о в. Нет, не другого… Сердцем чую — она тебя любит! Верь мне, товарищ командир! Кто идет?
Подходит встревоженный И в а н М а р ш а н о в.
И в а н. Я… Я… Не шуми… Дошел почти, да вижу, какие-то посторонние шастают. Красноармеец какой-то… Я его окликнул, а он в сторону… Ну, я назад, бегом… Вот она, берданка. Возьму ее. С ней спокойнее!
М а р ш а н о в. Погоди, отец. И я с тобой! С маузером еще спокойней будет!
Уходят.
Затемнение.
В доме Оксины. Уютная, чистая комната. На покрытом скатертью столе самовар, плошка с картошкой, чашки, тарелки.
О к с и н а. Я мальчику на сеновале постелила.
К о р к а т о в. Ладно.
О к с и н а. Завтра помою его да одежонку ему чистую справлю, тогда пусть в горнице спит.
К о р к а т о в. Да, да…
О к с и н а. Что с тобой, Егор?
К о р к а т о в. Ничего. Вот смотрю на луну. На ущерб еще не пошла.