Обвинение запросило от четырёх до шестнадцати лет. Шестнадцати, сука! Младшая девчонка дважды пыталась повеситься в СИЗО. У одного из студентов (уже не студентов так-то, всех восьмерых сразу отчислили) обострился гепатит, оценить состояние не пустили, опять не пустили, больничка, поздно.
— Хрена себе! — проорал Серёгин.
Молчаливый водитель дёрнулся и зло скосил один глаз.
Как это прошло мимо него в Красноярске? Как это вообще прошло мимо Красноярска? Где про это говно сюжеты, там, расследования?
Серёгин набрал рекламного Колю.
— А почему ты не вспомнил про ваших собственных «комитетчиков»? — спросил он, пропустив приветственную вежливость.
— Кого? — не понял Коля.
— Студентов-чернокнижников.
— А-а. Я же тебе говорил, у нас свои тут. Только у вас мусульмане, а здесь бумажки какие-то запрещённые. Но это когда было-то?
— Два года всего, — отозвался Серёгин, — вижу, два и два ты уже разучился. Ладно.
Он снова нырнул в историю «Дефенса», шепча себе под нос тексты выступлений в суде и мотая от злости головой. Сука-сука-сука, говорил он себе. Вот ты чмо, Лёша. Чмо как оно есть!
Его настолько придавило, что он пропустил момент, когда машина начала замедляться, чтобы встать у входа в «Золотую долину».
— Приехали, — сообщил молчаливый водитель и, обернувшись к Серёгину, добавил: — Ты если не хочешь болтать, не болтай в следующий раз.
Серёгин ничего не ответил, что было на него совершенно не похоже. «Обратное хамство» он обычно считал совершенно обязательным.
Вышел. Посмотрел на скучное жёлтокирпичное здание с зелёным балдахином вывески над входом. Он не помнил, как раньше выглядела гостиница Академии наук, хоть ему уже и приходилось снимать в ней номер. Сейчас «Золотая долина» казалась просто провинциальным отелем на отшибе, а никаким не последним местом на Земле, в какое она превратилась в ту памятную зиму. Тогда вокруг не было ничего, кроме -43 градусов, да и внутри согреться было не так просто.
Серёгин пробовал писать диплом, поминутно порываясь позвонить Эн, которая всё равно бы не взяла трубку. Спасало только то, что ушлый научрук припахал к работе над парой диссеров каких-то полковников-генералов. Серёгину — жильё и на леденцы, страждущим — нормально написанные бумажки. Кому плохо-то? Всем только хорошо.
Вышло в итоге, правда, совсем не хорошо. Но это потом.
Ему было даже интересно, насколько нынешняя комната отличается от того чулана, в котором невозможно было поставить гладильную доску (её ещё надо было добыть у кастелянши), не сослав себя на кровать — потому что места вам двоим с доской не находилось.
Но снова ничего особенного не обнаружилось. Обычный такой совковый эконом-ампир с репродукциями трижды неизвестных маринистов. Чайник вроде есть. И полотенца не пахнут носками. В окне, правда, большей частью показывают стену, но ocean view и не входил в комплект, сказал сам себе Серёгин. Нормально.
Он обошёл дозором комнату, пожал плечами и набрал номер «связного», который ему дал Шахлар.
— Да? — осторожно спросили на том конце, и Серёгин представил испуганного пацана, которого застукали за просмотром pornhub.
— Это Серёгин, — сказал Серёгин, — Шахлар обещал, что мы поговорим.
— А вы что, уже приехали? — с ещё большим испугом воскликнул связной.
— Ага, — подтвердил Серёгин, — в Академе.
Связной шумно сглотнул, после чего повисла пауза.
— Так что, — напомнил Серёгин, — когда удобно встретиться?
— Слушайте, сейчас немного не вовремя.
Серёгин уже понял, не первый раз замужем. Нужно было только решить, пофиг ему на этого конкретного пацана или нет. Да или нет?! Да или нет, как спрашивает батюшка Алексей Анатольевич…
— Так, — сказал Серёгин, — давай, да или нет, некогда телиться. «Нет» — я передал это и покатился обратно. «Да» — и называй время.
На другой стороне шумно вздохнули, чем-то пошуршали, переложили телефон из руки в руку.
— Давайте коротко в парке около Беляева с лисой, через полтора часа.
Надо же, перспективы отказать Шахлару оказались пугающими. Интересный коленкор.
— Через полтора так через полтора. Только не у Беляева, а в столовой вычислительного центра.
— Там пропуск надо, — запротестовал связной.
— Ничего, — сказал Серёгин, — я справлюсь.
Пропуск не понадобился, в ВЦ сделали отдельный вход для других институтов. Серёгин и связной Степан — референт академика, главы отделения Академии наук — забились в угол. Степан ковырял вилкой бифштекс, Серёгин сложил на тарелке горку пирожков и с аппетитом кусал от них по очереди. Есть ли среди них тот самый эпический пирог с вермишелью?