— В чём была проблема встретиться? — поинтересовался Серёгин, разломив очередной пирожок и обнаружив у него капустное нутро.
Стёпа напрягся и даже чуть отодвинулся от стола.
— Работы выше крыши, готовим конференцию региональных отделений СО РАН, и академик… — начал он тараторить, но Серёгин не стал слушать.
— Стоп-слово, — объявил он и погрозил Стёпе пирожком. — Давай договоримся: или ты отвечаешь на мои вопросы как есть, или разбежимся прямо сейчас. Время — деньги, деньги — тоже деньги, хорошие отношения — опять деньги. Всё деньги, и, если кочевряжиться, можно их не получить. Или даже наоборот.
Он сам не понял, к чему завернул эту последнюю фразу, но на Стёпу, очевидно, именно она и произвела впечатление.
— У нас после прошлого следственного комитета всех перелапали, — сказал он, скривившись. — Компьютеры забрали, планшеты, диски подчистую с записями… Мне вот до сих пор телефон не вернули. А сейчас опять какая-то проверка, вроде из «счётки», но знаете…
Серёгин понимающе кивнул.
— А тебя-то зачем? — спросил он.
— Да я с Марсом общался, — вздохнул Стёпа.
— С кем?
— С парнем из «Дефенса», это у нас тут студенческая… нежелательная организация. Татарин, Марс Таиров, он там иногда обращался…
Вот вам и исламское подполье, подумал Серёгин, но вслух ничего не сказал.
— Ладно. Степан, от меня не утечёт, только для внутреннего глотания.
Стёпа недоверчиво улыбнулся. Правильно, конечно, что не верит.
— Мне сказали, — пояснил Серёгин, — что ты сведёшь меня со студенческими вожаками НГУ. Нужно, чтобы они включились в нашу маленькую войну за «Комитет» — всё же двое «комитетчиков» в здешнем универе учились.
— Сейчас никто не станет…
— Да, — согласился Серёгин, — вижу, из-за «Дефенса» как раз. Совсем никто?
Стёпа помотал головой. Подумал. Помотал ещё.
— Тогда я потребую от тебя множество мелких услуг. За каждый скормленный витамин.
По Стёпиным глазам стало ясно, что цитату он не опознал. Не читал, выходит. Как будто до этого что-то заставляло предположить, укорил себя Серёгин.
— Я спрашиваю, а ты, раз оказался глубоко в теме, аккуратно рассказываешь. Почему, например, в ваш «Дефенс» взяли этих, а не других? Что они такое делали: митинговали, «Единую Россию» в интернете чморили?
— Да не знаю я, — дёрнул плечами Стёпа, — ничего такого. Они и не знали друг друга толком вроде как. Собирались читать-обсуждать «Гарри Поттера». Хотели защищать грязнокровок…
— Кого?
— А-а-а, — Стёпа с лёгким сожалением посмотрел на Серёгина. Видимо, мысль, что кто-то может не знать таких элементарных вещей, пришла ему в голову только что. — Это тоже из «Гарри Поттера». Нечистокровные волшебники, которых… ну, абьюзили другие, которые с врождёнными привилегиями.
— А кто у нас грязнокровки?
— Те, кого из института выперли по какой-нибудь кривой причине.
— То есть профсоюз #тимуриегокоманда, — кивнул Серёгин. — Дальше?
— Дальше… ну, говорили, что это из-за Говорова — он сын бывшего декана мехмата. И что это интриги там… и ещё второкурсница такая, Лиза. У неё мать — глава Театра драмы. Тоже думали, что, может, чтобы её прижать.
— Прижали?
— Кого? — не понял Стёпа. — А-а, мать-то? Ну да, её сняли после этого.
— А декана?
— Не знаю. Он ушёл же ещё до того. Не знаю, где работает.
Серёгин взялся пристальнее рассматривать Стёпино лицо, которое тот, наоборот, теперь всё больше отворачивал. Как он с такой минимальной прокачкой вранья у ректора служит, спросил себя Серёгин.
— И что же, универ своих не стал прикрывать?
— Не, ну мы же не знаем, как там… — начал Стёпа, но Серёгин так зло оскалился, что он тут же и замолчал.
— А Марс твой?
— Он зря с ними связался. Сам жалел.
Серёгин взялся выковыривать из пирожка грибную начинку вилкой. С детства не любил грибы. А они всё равно нет-нет да и норовят подружиться.
— Ты сам-то что про всё это думаешь? Это из-за мажориков?
— Ну… может быть, — сказал Стёпа, поджав губы.
— А может быть… — подсказал Серёгин.
— Да не знаю я!
— Не кричи, — предупредил Серёгин, — на нас с соседних столиков оборачиваются. Как это — у референта академика нет идей?
Стёпа, нахохлившись, молчал.
Серёгин доел последний пирожок и допил чай. Надо было закругляться. С клиента дальше не будет никакого проку. Он уже способен думать только о том, не наговорил ли он лишнего, и о том, что наверняка наговорил, и о том ещё, что вообще не стоило говорить и что надо бы сваливать хотя бы сейчас, но вдруг эти ещё хуже тех.