— Что ты там устроил? — поинтересовался Андрей, параллельно печатая на клавиатуре. — Из мэрии звонили. Пожар, говорят, караул! Сорвался с цепи и кусал людей. Я им говорю: ничоси! А они опять… Ты зачем к ним вообще пошёл?
От такой наглости Никита обалдел.
— Я же тебе говорил, что Таня послала за наградой!
— А-а-а, — не отвлекаясь, почесал подбородок Андрей, — ну да, премия… Татьяна, знаешь, Михайловна порадуется. Поздравляю! — вдруг объявил он с нажимом.
— Спасибо, — хмыкнул Никита.
— Опять из-за своего дружка-азера, да? Не терпится составить ему компанию? Ты же понимаешь, что теперь всем прилетит?
— А нормально журналистов на зоны подсаживать ни за хер?
— Ну, теперь ты проорал — ему станет легче! А ты запомнишься в веках.
— Слушай, ну ладно уже!
— Ладно, — согласился Андрей, — ладно-ладно. Даже ладно-ладно и сверху леденец на палочке, если ты мне сейчас скажешь, что у тебя есть текст. Seriously, есть?
Текста не было. То есть он в каком-то смысле был, но точно не в том, к которому готов Андрей. Никита копал «Полярный мост» — циклопический краевой проект ценой в два триллиона — уже два месяца. И это только с момента, как пустил побоку другие лонгриды и почти выключился из сбора новостей.
Идея прошлого губернатора запустить кроссполярные перелёты через Красноярск в Северную Америку была подхвачена и нынешними управителями. Сеть аэропортов по всему краю. Иностранные авиакомпании — в очереди на пролёт. Мы сидим, а денежки идут. Премьер приезжал на местный экономический форум благословлять. И ещё наверняка приедет, когда нужно будет ленточку или кнопочку.
И всем норм. И только Никите — нихрена.
— Можешь мне сказать, что у тебя есть хотя бы два авторизованных источника?
— Два есть, — отозвался Никита. — Ну… один не знаю, может, не захочет светиться…
— Ты из-за этого «Комитета» совсем отцепился от паровоза, — сообщил Андрей, разглядывая хмурую физиономию Никиты, — и куда-то чух-чух, чух-чух. Ты думаешь, Таня тебя всё время будет отмазывать? Или думаешь, я буду бегать по кабинетам — вертеть ласковой жопкой?
— Да ничего я не думаю, — поморщился Никита. Образ Андреевой вёрткой задницы проявился у него в голове слишком ярко.
— Слушай, вернись в мозолистые руки товарищей, — посоветовал Андрей. — Тут полыхает со всех сторон: макет новый пилим, Школа молодого журналиста с нового года начнётся, а ты там читаешь. Материалы сами собой тоже не напишутся. Взялся за гуж — давай своё разоблачение века уже. Я серьёзно, Ника.
Никита кивнул.
— Слушай, ну через неделю постараюсь первую часть выдать.
— Не надо вот этих одолжений, ладно? Текст на бочку.
Никита ещё покивал и поплёлся к выходу.
— Ты опять куда-то намылился?
— Я сейчас позвоню в пару мест — и на «solidarity».
— Куда?
— Сегодня же в «Че Геваре» сбор для «комитетчиков» и тех, кого замели на митингах поддержки.
— А-а, — сказал Андрей, скривившись, — ну давай-давай.
Журналистская солидарность в его понимании — это что-то вроде ветрянки: детское, а взрослым главное — не расчёсывать, а то будешь глупо выглядеть. А за Баху Гулиева, говорил, пусть свои ходят митинговать. «Мальчик из хорошей семьи», — иронически приподнимал бровь Андрей, давая понять, где он эту «семью» — азербайджанскую диаспору — видел. А что у Бахрама из семьи только мать-швея в Филармонии — пополам.
Ну пускай Андрей кривится. Ему идёт.
Никита немного пошатался по редакции: затеял левый трёп с выпускающим про дохлых жирафов в «Роевом ручье» (за неделю померли ещё два), включил-выключил комп, сходил покурить с верстальщицей, ещё разное по мелочи. Но всё это был просто ритуал, что-то вроде затяжного рукопожатия, никакого практического смысла в этих действиях не содержалось. Можно было сделать ещё пару кругов или обсудить что-нибудь умеренно бесполезное с Андреем (вот тот же макет, например), но Никита решил, что лучше пораньше окажется в «Геваре». Глядишь, с кем-нибудь нужным удастся перетереть.
Вышел, никому ничего не сказав, сел на автобус-«двойку» и нестерпимо долго ехал — можно сказать, шагал — через Стрелку. Перед Музакадемией всё вообще встало минут на десять. Маршрутки впереди выдыхали чёрные облака в нос списанному немецкому автобусу, в котором Никиту заперли с другими «двоечниками». Водила врубил по радио приторное восточное улюлюканье. Саундтрек для Бахи, подумал Никита.
Вышел на «Агропроме» и пошёл пешком. Тут уже не так далеко, а пробки достали.