— Поразительно. Я не имел об этом никакого понятия. Другой язык, сэр? Но мне кажется, это одно и то же — putain[9], как говорят во Франции?
— Вовсе нет, ничего подобного. Это гораздо более изящный язык. Он строже и литературней. Гораздо ближе к латинскому. Кстати, вы, скорее всего, имели в виду другое слово — patois[10], если позволите.
— Вот именно — patois. И все же, могу поклясться, то, что я имел в виду, произносится как-то иначе, — возразил Джек. — Однако не стану строить из себя ученого перед вами, сэр. Скажите, а язык этот звучит иначе для уха человека непросвещенного?
— Он так же отличается, как итальянский от португальского. И те, и другие друг друга не понимают — эти языки звучат по-разному. И интонации в них совершенно разные. Как у Глюка и Моцарта. Это великолепное кушанье, к примеру, — я вижу, они постарались, чтобы вам угодить, — по-испански называется jabali, а по-каталонски — senglar.
— Это свинина?
— Мясо дикого вепря. Позвольте…
— Вы очень добры. Не передадите ли мне соль? Действительно, роскошная еда. Я бы ни за что не догадался, что это свинина. Скажите, а что это за вкусные темные штучки?
— Вы ставите меня в тупик. По-каталански они называются bolets, а как по-английски — не знаю. Вероятно, у них нет названия, я имею в виду английского названия, хотя натуралист сразу определил бы их как Линнеевы boletus edulis[11].
— Как…? — воскликнул Джек, глядя на Стивена Мэтьюрина с добродушным изумлением. Успев съесть два, если не три фунта баранины, а в завершение - жаркое из вепря, он размяк душой. — Как…? — Однако, сообразив, что завалил гостя вопросами, Обри покашлял и позвонил в колокольчик официанту, сдвинув пустые графины к краю стола.
Вопрос повис в воздухе, и лишь недоброжелательное отношение или мрачное настроение доктора помешали бы ответить на него.
— Я вырос в здешних местах, — произнес Стивен Мэтьюрин. — Значительную часть моей юности провел в Барселоне вместе с дядей, а ещё жил в провинции недалеко от Лериды с бабушкой. Пожалуй, я больше жил в Каталонии, чем в Ирландии, и когда впервые поехал на родину, где стал учиться в университете, то математические задачи решал на каталонском языке, потому что так легче было работать с цифрами.
— Выходит, вы разговариваете на этом языке как местный уроженец, сэр, я в этом уверен, — отозвался Джек. — Это же превосходно. Вот это называется — с пользой провести детство. Жаль, что не могу сказать того же о себе.
— Нет, нет, — покачал головой Стивен. — Я понапрасну тратил время. Сносно изучил птиц — в этой стране множество хищников, сэр, а также рептилий. Однако насекомые, помимо чешуекрылых, и растения — это же непочатый край, к которому лишь прикоснулись мои невежественные руки! Только прожив несколько лет в Ирландии и написав небольшую работу, посвященную сперматофитам Верхнего Оссори[12], я понял, до чего же чудовищно бездарно я потратил свое время. Огромная часть территории, интересной для всестороннего изучения, так осталась нетронутой со времен Уиллоби и Рея до конца минувшего столетия. Испанский король пригласил Линнея приехать в свою страну, гарантируя ему свободу вероисповедания, как вы, несомненно, помните, однако тот отказался. Все эти неисследованные богатства были у меня в руках, но я пренебрег ими. Подумать только, что бы на моем месте совершили Паллас, ученый Соландер или Гамелины, старший и младший! Вот почему я воспользовался первой представившейся возможностью и согласился сопровождать старого мистера Брауна. Правда, Менорка — это не материк, но, с другой стороны, такая огромная площадь известняковых скал имеет свою особенную флору, и вообще, здесь много любопытного.
— Мистер Браун с верфи? Офицер? Я хорошо его знаю, — воскликнул Джек. — Превосходный собутыльник — любит петь за столом, сочиняет прелестные мелодии.
— Это не он. Мой пациент умер в море, и мы его схоронили у мыса Святого Филиппа. Бедняга, у него была последняя стадия чахотки. Я надеялся привезти его сюда: смена воздуха и режима могут творить чудеса с такими больными. Но когда мы с мистером Флори вскрыли его, то обнаружили такую огромную… Словом, мы убедились, что его консультанты — а это лучшие в Дублине доктора — были настроены чересчур оптимистично.
— Так вы его разрезали? — воскликнул Джек, отодвинувшись от своей тарелки.
— Да, мы сочли это необходимым, чтобы удовлетворить просьбу его друзей. Хотя, могу поклясться, похоже, что их все это очень мало трогало. Несколько недель прошло с тех пор как я написал единственному его родственнику, известному мне, одному джентльмену из графства Фермана, но не получил от него ни строчки.