— Хорошо, стой тут. А теперь сорви баклажан.
— А?
— Рви, я сказал.
Наруаки послушно сорвал один из плодов.
— А теперь жри его.
— Что?!
— Я же говорил, что угощу тебя на славу. Вот и жри. Ну!
Юный отпрыск Ооба испуганно сунул в рот сырой баклажан, прожевал его и проглотил.
— Теперь следующий.
— Я больше не могу! — всхлипнул Наруаки. Безвкусный, отдававший травой баклажан комом стоял у него в горле.
— Жри!!! — угрожающе гаркнул Адзисава, и Наруаки в ужасе рванул со стебля следующий плод и, давясь, запихнул его в рот.
— Еще, — безжалостно приказал Адзисава.
— Я не могу! Правда, не могу! Я их не ем никогда! — Парень уже плакал навзрыд.
— Ты сожрешь все баклажаны, сколько их тут есть.
— Нет! Это невозможно!
— Таким же точно баклажаном ты истязал Томоко, а потом убил ее. Чтобы искупить свою вину, ты запихнешь в себя все баклажаны, которые здесь растут.
— Ну прости меня, прости! Да, я виноват, но я что хочешь для тебя сделаю! Я тебе дам денег, хочешь? Папа выложит тебе за меня любую сумму! А хочешь хорошую работу? А? Скажи!
— Больше тебе нечего предложить?
— Папа сделает тебя директором фирмы! Нет, владельцем! Ты же знаешь, в Хасиро все принадлежит нам! Отпусти меня, и, клянусь, тебе никто не станет мстить.
— Ладно, давай лопай.
Наруаки понял, что этого человека ему не подкупить и не улестить. Рыдая, он съел еще четыре баклажана. Но потом его вырвало.
— Так не годится, — сказал Адзисава. — Придется все подобрать и проглотить. Ничего, теперь даже жевать не придется.
Снаружи донесся шум моторов.
В теплицу гурьбой ворвались «Бешеные псы», наконец разыскавшие своего похищенного предводителя.
— Босс здесь! Они оба здесь!
Это были самые отчаянные из дружков Наруаки, его личная гвардия.
Ооба-младший перестал рыдать, очень проворно он спрятался за спины своих головорезов и крикнул оттуда:
— Что, Адзисава, съел? Ты мне за все заплатишь! А ну давай, сам жри мою блевотину!
Наруаки всего трясло от жестокой радости. Чувствуя себя в безопасности, он захлебывался от жажды мщения.
Однако Адзисава, казалось, ничуть не был смущен неожиданным поворотом дела. Не обращая ни малейшего внимания на «псов» — а их перед ним стояло человек пятнадцать, а то и больше, — он поманил рукой своего сбежавшего пленника:
— Ну-ка вернись.
— Ты что, псих? — изумился Наруаки. — Не понимаешь, что сейчас с тобой сделают?
— Не серди меня, иди сюда, а то хуже будет.
Разъяренные невозмутимостью этого одиночки, «псы» двинулись на него стеной, вооружась кто чем: один помахивал стальной цепью, другой вытащил нун-тяку, третий — резиновую дубинку со свинцовым наконечником, четвертый — нож. Адзисава ждал их с пустыми руками. Снаружи снежинки кружились все стремительней, начиналась метель.
— Придется вас проучить, — сказал Адзисава, глаза его недобро блеснули.
«Псам» и их жавшемуся сзади предводителю стало не по себе. Им показалось, что перед ними не живой человек, а какой-то дьявол.
— Здесь тесновато, — улыбнулся Адзисава. — Выйдем наружу.
«Псы» попятились из теплицы, но устыдились своего испуга: их вон сколько, а он один и без оружия; недаром же их прозвали «Бешеными псами»!
Парни с ревом ринулись на врага. У входа в теплицу, в снежном водовороте, вспыхнула короткая схватка, и двое самых смелых «псов» остались лежать на земле — остальные даже не успели заметить, как Адзисава вывел их из драки.
— Он же один, кретины! — крикнул Наруаки, подбадривая своих вояк. — Вы его раздавите в момент!
У двери теплицы снова началась свалка. Вот еще двое нападающих отползли в сторону, но досталось и Адзисава: по разрезанной бритвой щеке стекала кровь; движения его несколько замедлились — очевидно, рана на лице была не единственной.
— Отлично, ребята! Он выдыхается! — покрикивал сын мэра, не рисковавший приблизиться к дерущимся. — Еще чуть-чуть, и он свалится!
Тут подоспела полиция. После того, как бывший комиссар Такэмура поднял тревогу, все патрули принялись разыскивать автомобиль Наруаки и наконец вышли на след, хоть и позже «Бешеных псов».
Полицейские сразу не решились кидаться в яростную потасовку. Когда же самый храбрый из них двинулся вперед, начальник уголовного розыска остановил его:
— В чем дело, господин комиссар? — удивился молодой патрульный.
— Погляди-ка вон туда, — указал комиссар на тела, что валялись под ногами дерущихся. — Он один, без оружия, а уже четверых уложил. Этот Адзисава — крепкий орешек. Не стоит нам пока соваться, как бы кто из наших не пострадал.